Золото в лазури - Жерар Борегар
– Что с тобой, Джон? – осведомился Кэниц.
– О сударь! – простонал Джон. – Проклятая марка Она мне обошлась слишком дорого!
– Что такое? – удивился Кэниц.
Но Джон бормотал что-то невнятное и потом исчез, унося с собой брамапутру, ту самую, которая была изготовлена по его специальному заказу парижским гравером… Вечером того же дня Джон Кокбэрн, отпросившись у Кэница, прошел до отеля, где обитала мисс Бетти Скотт, и постучался в комнату Виктории.
Девушка была очень удивлена появлением Джона. Но Джону было некогда терять время.
– Слушайте, Виктория! – заговорил он. Ваша мисс ведь только тогда успокоится, когда у нее будет эта проклятая брамапутра? Ну, так с этим надо покончить! Брамапутра у меня!
– Каким образом?
– Очень просто! Знаете ли вы, что обе брамапутры мистера Кэница – ничего больше, как грубая подделка.
– Подделка? – изумилась Виктория.
– Ну, да! Он ловко попался, мой господин! Но поделом ему! Пусть не тратит денег на пустяки! Но не в этом дело! Суть в том, что настоящая, единственная в мире брамапутра у меня! Моя собственность! Законная собственность! Вот она!
И Джон показал Виктории ту самую брамапутру, из-за которой утром этого дня Виктория так торговалась с мальчуганом на углу улицы Мариньи…
– Слушайте, Виктория! – продолжал он, – мне надоели эти скитанья, эта погоня за марками! Пусть дело будет покончено раз и навсегда! Я отдам вам мое сокровище, мою брамапутру. Вы ее подарите или продадите вашей госпоже. Ваша госпожа предъявит ее жюри клуба тимбрологов в Нью-Йорке и таким образом одержит победу над мистером Кэницом. С соперничеством будет покончено, всё мы вернемся по домам, займемся своими делами…
– И мы сможем обвенчаться, дорогой Джон? – расцвела Виктория.
– Разумеется – довольно угрюмо ответил Джон.
– И мы оба будем счастливы, ужасно счастливы, дорогой Джон!
– Ну, да! Ужасно счастливы! – поперхнувшись подтвердил Джон.
– Но… но как к вам попала эта драгоценность, дорогой Джон?
Кокбэрн успел уже сочинить целую историю, объяснявшую, как он стал обладателем единственной настоящей брамапутры.
– Значит, – вымолвила Виктория взволнованно, всем этим странствованиям, всем скитаниям по свету в поисках проклятой марки пришел конец? Господи! Как надоело мне все это! Но говорите, говорите, Джон!
На самом деле она едва ли слушала то, что рассказывал ей Кокбэрн. А это было как нельзя более на руку Джону, потому что придуманная им наскоро история для объяснений, как попала в его руки единственная подлинная брамапутра, не отличалась логичностью.
По его словам, Вильям Кэниц был попросту обманут торговцем марками и за бешеную сумму приобрел искусно сфабрикованную в Париже копию брамапутры, при чем, конечно, он сам и не подозревает обмана. Подлинная же марка имелась в распоряжении одного француза, служившего у раджи брамапутрского в качестве повара. Теперь этот француз возвратился вместе с раджей в Европу и находится в Париже. Именно сегодня, прогуливаясь по городу, Кокбэрн столкнулся с обладателем брамапутры при особых обстоятельствах: старик-повар раджи, перебегал улицу, поскользнулся и едва не попал под проезжавший трамвай. Кокбэрн, стоявший поблизости, успел выхватить упавшего из-под колес, то есть спас ему жизнь. Благодарный сверх меры спасенный повар раджи пожелал вознаградить своего спасителя и, узнав, что Джон является собирателем марок, в волнении воскликнул:
– Ну, так я вам подарю то, что нельзя нигде купить! Я отдам вам мое единственное сокровище, мою брамапутру!
– Так, так! – бормотала Виктория, сжигаемая нетерпением поскорее отнести своей госпоже полученную в подарок от Джона марку.
Едва Джон Кокбэрн удалился, как Виктория помчалась к своей госпоже с криком:
– Барышня! О милая барышня! Вот она! Вот, вот!
– Что случилось? – вскочила испуганно Бетти Скотт.
– Брамапутра! Единственная! Настоящая! Все остальные поддельные! Джон признался мне, что у мистера Кэница марка фальшивая, барышня!
Бетти Скотт выхватила из рук горничной брамапутру и принялась разглядывать ее. Минуту спустя весь гостиничный персонал был на ногах: мисс Бетти Скотт собралась внезапно покинуть Париж, чтобы уехать в Нью-Йорк.
А еще через полчаса Кокбэрн, хохоча, как безумный, докладывал своему господину:
– Они уехали! Они обе уехали!
– Уехали? Куда? Зачем?
– В Нью-Йорк, сэр! Ха-ха-ха! Показывать жюри подаренную вами мне фальшивую марку! Ха-ха-ха! Они думают, что это настоящая!
– Джон! – вскочил, покраснев до корней волос Кэниц. – Ты всучил им фальшивую марку?
– Ну, да! Я подарил ее Виктории. А она… Хо-хо-хо!
– Джон! Но ведь если Бетти. Если мисс Скотт предъявит марку жюри, подделка сейчас же обнаружится, и Бетти… Мисс Скотт окажется в глупом положении! Она станет предметом общих насмешек!
– Так ей и надо, сэр! Пусть не осмеливается соперничать с вами!
– Я убью тебя, идиот! – крикнул, бледнея, Кэниц. – Ты не понимаешь, что ты наделал! Бетти никогда не простит мне этого! А, дьявол!
И в отеле Кэница, как час назад в отеле Бетти Скотт, поднялась суматоха: король филателистов внезапно решил покинуть Париж.
Разумеется, когда Кэниц и перетрусивший до полусмерти от гнева своего господина Джон попали на вокзал, поезд, увозивший Бетти и Викторию, уже отошел. Но это не остановило Кэница:
– Плачу тысячу франков, – обратился он к начальнику станции, если через четверть часа вы дадите мне экстренный поезд на Гавр!
– Но это невозможно! – ответил тот, пожимая плечами. – Пути заняты! Могу через полчаса!
Кэниц согласился на эту комбинацию, и, действительно, приблизительно через полчаса паровоз с одним вагоном первого класса мчался с бешеной скоростью из Парижа в Гавр, а начальник станции стоял на перроне и, пожимая плечами, бормотал:
– Ей-Богу, только одни американцы способны на такие штуки! Три тысячи франков компании, пятьсот машинисту, триста кочегару, тысячу мне… У этого молодца с головой не все в порядке! Но… но, собственно, мне-то какое дело? Пускай забавляется, лишь бы он себе шею не свернул! До остального мне нет никакого дела!
И железнодорожный философ, ощупывая пачку банковских билетов, удалился в свой рабочий кабинет.
Пароход «Бретань» отходил от гавани Гавра. Мостки были уже сняты. Судно, выводимое в море двумя немилосердно пыхтевшими черными буксирами, медленно двигалось, идя почти параллельно молу. На моле было еще много зевак, обычно собирающихся к отходу каждого трансатлантического парохода. Из толпы провожающих еще неслись прощальные крики, когда на мол влетела мчавшаяся во весь опор коляска. В этой коляске сидело двое пассажиров: съежившийся и сконфуженный Джон Кокбэрн и бледный и взволнованный Джон Кэниц. Они не успели в Гавр до отхода «Бретани», потому что, их поезд почти у самого Гавра сошел-таки с рельс.
Зоркий Кэниц, однако, обнаружил на верхней палубе парохода стройную и изящную фигурку Бетти Скотт.
– Бетти – закричал Кэниц так громко, что его голос покрыл все звуки набережной. Бетти, однако, не слышала
