Живое свидетельство - Ислер Алан

— Ah, quelle honte! — довольно хихикнула она. — J’ai perdu, si non mon honneur, alors mon innocence. Gran’père, gran’père, comme vous êtes méchant![200]

Во-вторых, к Стэну подошел Марсель и буркнул что-то, чего Стэн не понял.

— Он ждет оплаты, — сказал Тимоти, вернувшись к роли переводчика.

— Но… — забормотал Стэн, — я думал, что я гость…

— Марсель говорит, что возьмет с вас только за дорогу от Авиньона сюда, обычную сумму, еще — за меня как за дополнительного пассажира, и за контейнер, который ему пришлось получить, донести и привезти. А за бесценный рассказ об окрестностях, который вы прервали, сославшись на усталость, он не возьмет с вас ничего. Вы не можете не согласиться, что он поступает по справедливости.

— Сколько? — спросил Стэн в ужасе.

— Он выписал счет. Вот, держите.

— Ради бога, не мелочитесь! — крикнул Сирил. — Заплатите несчастному пидору! Он рабочий человек. Не ради же своего удовольствия он вас катал.

Стэн, испуганный и смущенный, все заплатил. Но тут хотя бы Клер обратила внимание на то, в каком он состоянии.

— Не хотите ли поплавать перед ланчем? Принять ванну, душ? Вы наверняка хотите переодеться.

— Да, спасибо, — сказал Стэн и поплелся к дому, широко расставляя ноги — походкой человека, который только что обмочился. Он был так очевидно несчастен, что Бэзил и Тимоти молча подхватили его багаж и понесли следом за ним. Клотильда и Марсель тем временем взяли вдвоем контейнер и потащили его в дом.

— И подайте что-нибудь пожрать! — крикнул им вслед Сирил. — Я умираю с голоду.

— Что за кошмарный человек! — сказала Клер. — Ты даже не поздоровался с этим несчастным педрилой.

— Что за выражения? — хихикнул Сирил. — Боюсь даже подумать, в каких кругах ты вращаешься.

Ланч подали на мощеной террасе рядом с портиком или шпалерой, увитой виноградом. Получилась прохладная беседка с видом на виноградники и поля, переливавшиеся всеми красками в ярких лучах солнца. К тому времени, когда Стэн, помывшись и переодевшись, добрался туда, идя на голоса и смех и на французскую речь, все уже сидели за старинным крестьянским столом, длинным и узким, выскобленным за долгие годы почти до белизны. Клотильда, судя по всему, садилась за стол с семьей и гостями. Небритый тип в полосатой тельняшке, с красным засаленным платочком на шее, чье лицо из-за припухших век выглядело насмешливым, оказался Клотильдиным Эмилем. Нимфа в бикини добавила к своему костюму мужскую рубашку и сидела рядом с Сирилом. Марселя, чья машина отказывалась заводиться и теперь ожидала приезда механика из Ремулена, очевидно, тоже пригласили на ланч. Перед каждым стояла миска с какой-то темно-красной жидкостью, на поверхности которой плавало по шматку сметаны.

Когда появился Стэн, разговоры и смех стихли.

— Вот наконец и вы, профессор Копс. Надеюсь, вам уже лучше? — спросила Клер.

— Мадам, прошу вас, зовите меня просто Стэном. Не надо формальностей. Я ведь надеюсь с вами познакомиться поближе. — Он огляделся. — Здесь восхитительно!

— Садитесь, — сказал Сирил. — Сюда, во главу стола — это у нас место для почетных гостей.

Поскольку по одну руку от него сидел Эмиль, а по другую Марсель, Стэн, должно быть, сообразил, что он сидит в конце стола — дальше соли, как говорится.

Бэзил Мадж первым потянулся за ложкой.

— Это что у нас такое?

— Холодный свекольный суп, — ответила Клер.

— Борщ, — сказал Стэн, выказав тем самым привычку всех учить, которая была у него в крови.

— Погоди-ка, Бэзил, — сказал Сирил. — Может быть, наш гость захочет произнести какую-нибудь еврейскую молитву перед едой.

Стэн опешил.

— Я… Нет, я… Молитву — нет… Я не религиозен. — Те части его лица, которые виднелись среди буйной растительности, побагровели.

— Разуверившийся еврей, да? — весело продолжал Сирил. — Ну, тогда, может, мы что-нибудь христианское изобразим. Бэзил, ты как?

— Отвали, подлюга!

— Тимоти?

— Прекрати немедленно, — резко одернула его Клер. — Ты всех смущаешь.

— О tempora! О mores![201] — провозгласил Сирил громко и торжественно, воздел руки вверх, устремил глаза на навес над головой. Первой расхохоталась нимфа, затем все остальные, даже Стэн засмеялся. Обстановка разрядилась.

Все принялись за еду, стучали ложками о миски, громко прихлебывали.

— Pas mal, ça, — сказала Клотильда мужу, — се potage juif[202].

Он уже доел свою порцию и облизывал ложку. И теперь мучился — как бы не согласиться с женой и не обидеть хозяев.

— C’est frais, au moins[203], — мрачно ответил он и закурил «Голуаз».

Стэн понял из этого разговора достаточно и решил внести уточнение:

— Ce n’est pas un potage juif, Madame. C’est un potage russe ou polonais[204].

Клотильда непонимающе уставилась на него.

— Qu’est-ce qu’il a dit? — спросила она Эмиля. — As-tu compris?[205]

Эмиль лишь пожал плечами.

— Неважно, — сказал Стэн.

Клер и Клотильда собрали миски и понесли их на кухню. Сирил решил, что настал удобный момент побеседовать со своим биографом.

— Нет никакого смысла разговаривать о книге теперь, во время этого вашего визита. Завтра еще до полудня вы уедете. Марсель вряд ли сможет отвезти вас в Авиньон. Придется решать этот вопрос иначе. Есть еще автобус. У Клер должно быть расписание.

— Автобус меня вполне устроит.

— Ну, надеюсь, вы не рассчитывали, что я вас отвезу?

— Нет, что вы, конечно, нет.

— Значит, увидимся, когда я вернусь в Дибблетуайт. Вы можете остановиться в «Крысе и морковке». Хозяин — мой друг. Он о вас позаботится.

— Собственно говоря, я освобожусь только к весеннему семестру. У меня тогда будет творческий отпуск. Вряд ли я окажусь в Англии раньше января.

— Это прописано в нашем соглашении?

— Да, там все отражено.

— Проклятые юристы. На кого они работают, черт его знает.

— Вообще-то, — мирно сказал Стэн, — меня представляет мой агент, по совместительству — моя жена.

— Да ну? Семейный бизнес? — И Сирил потер большой палец о средний и указательный.

— Но мы можем поддерживать связь. Есть электронная почта, есть факс, есть, наконец, телефон.

Эмиль кинул замусоленный, еще дымящийся окурок на блюдечко перед ним. Ветерок понес дым прямо Стэну в нос. Он отклонился, но дым его преследовал. Он помахал рукой.

Эмиль усмехнулся, глянул насмешливо из-под припухлых век.

— La fumée vous dérange, M’sieur?[206]

— Все в порядке, — проблеял Стэн.

Тем временем Клер и Клотильда расставили чистые тарелки. А потом стали вносить блюда. Появились порезанная хала, дюжина бейглов, полдюжины булочек с луком, масленка, разнообразная копченая рыба, в том числе копченый лосось, селедка и в винном, и в сметанном соусе, форшмак, рубленые яйца с луком, говяжья солонина, кнедлики из мацы, маринованные огурцы и кусок халвы с шоколадом. Теперь стало понятно, что было в холодильнике, который сопровождал Тимоти и Стэна из Авиньона.

— Тут у нас еврейская еда, — сказал Сирил. — Все из лондонского Ист-Энда, все кошерное. Поскольку мы понятия не имели, что Стэну нельзя есть, мы подали все, что ему можно есть. Что касается напитков, то местное вино точно не кошерное, Бабетта поплясала на винограде своими поросячьими ножками, avec ses petit orteils du porcelet. — Тут он пробежался пальцами по руке девушки в бикини, отчего та захихикала. — Так что вот сельтерская, вот кошерная диетическая кока, вот холодный чай. Ну, приступим. Давайте денек побудем евреями.