Здравствуй, поле! - Николай Николаевич Новосёлов
Громко рассмеялся Искандар: кривого, тщедушного, вечно оборванного отца Шовката представить генералом ему было не под силу.
— Разве я говорю, что при жизни он был таким? Но он явился настоящим генералом…
— Они смеются потому, что ничего не знают. Ребенок смеется еще больше, потому что совсем ничего не знает. — Это заговорила старая Гульфия. Укутанная тяжелой шалью, она, казалось, до этого дремала. — Я знаю: тысяча глаз смотрит на нас из тьмы. Только мы слепы и глухи.
Молодые молча смотрели в костер и снисходительно улыбались. Около мужа тихо ворковала Фатима: переводила ему не всегда понятную речь.
— Мне совсем плохо: все хуже вижу и слышу, — покосившись на старуху, притворно вздохнул Искандар.
Гульфия не удостоила его ответом. Надолго закрыла глаза.
— О чем же говорил генерал? — поинтересовался бригадир.
— Не спрашивай меня сейчас, Фархад, — покачал головой бывалый человек, озираясь по сторонам, — не к добру разговорился мой язык.
Искандар одобрительно кивнул и показал на бутылку: пора заняться делом.
Но тут тамада чуть не выронил из рук бутылку: что-то серое и стремительное мелькнуло за спиной Рустама и Гульфии, всколыхнуло бурьян и исчезло.
— Все видели? — с мрачным торжеством осведомился бывалый человек. Многозначительно предупредил: — Можете мне не верить!
Все с настороженным любопытством посмотрели в темноту.
— Волк? — предположил бригадир.
— Нет. Конь спокоен, — покачал головой Искандар.
Дядя Шовкат по-щенячьи взвизгнул: таинственное снова пронеслось в бурьяне.
— Не смотрите туда — оно и отстанет, — чуть скосив глаза в темноту, посоветовала Гульфия.
И тогда рассердился Искандар.
— Пусть я лишусь последних зубов и ноги перестанут носить мое жирное тело, если я не узнаю, что это такое!
Раньше его встал летчик. Поднял над головой факел из хвороста. Но первым увидел Рустам, потому что смотрел совсем в другую сторону. Разочарованно усмехнулся.
— Какой-то бродячий пес.
Тогда и все увидели пса, веселого и любопытного, готового по первому знаку приблизиться.
— У, шайтан! — с сердцем сказал бывалый человек и показал кулак.
Казалось, настало время посмеяться над его суеверным страхом, но тут всех удивил Искандар.
В великом изумлении уставился он на собаку. Поднес палец к губам.
— Молчите! Это Полкан!
— Чепуха. Он и тогда был стар, — сказал бригадир.
— Я знаю! — шептал старик. — Тогда он остался здесь. Разве ты не видишь, что он узнал меня?
Искандар смотрел на пса. В его голове, полной воскресших образов прошлого, наступило смятение. Да и как не быть этому смятению, если престарелый, но верный страж его ветхого двора, который десять лет назад не пожелал со всеми покинуть деревню, вдруг вынырнул из тьмы, помолодевший и, конечно, радостный от этой встречи?
— Ты узнал своего хозяина, Полкан, — ласково сказал Искандар. — Подойди ко мне, Полкан.
— Очень похож. Но тот был старый, — настаивал внук.
Гульфия промолвила.
— Все может быть, все может быть.
Старик бросил кусок колбасы. Пес смотрел теперь совсем дружелюбно. Даже колбасу он съел так, словно был сыт, но боялся обидеть отказом.
— Подойди, Полкан. Я хочу видеть шрам на твоей ноге, которую искусал волкодав старого Юсупа.
Но пес вдруг насторожился, сорвался с места, и тотчас где-то рядом из темноты послышался голос:
— Здравствуйте, добрые люди. Не помешаю?
Искандар разочарованно крякнул: понял, что видение навсегда исчезло. Повернулся на голос.
— Здравствуй, товарищ. Подходи.
На свет вышел немолодой, видимо, очень усталый человек с лукошком.
— Здравствуйте, — повторил он. — Заблудился в темноте. Как дойти до Курбаново?
— До Курбаново? Садись, отдохни. Вместе поедем.
— Спасибо. Свои заждались.
Искандар сел, показал место рядом с собой.
— Успеешь, отсюда недалеко. Попей чаю — сила в ногах прибавится.
Незнакомец настаивал:
— Спасибо, добрый человек. Мне бы выйти на дорогу.
К нему подошел дядя Шовкат со стаканом вина.
— Ты наш гость. Выпей, и мы выведем тебя на Дорогу.
Человек так и не сел. Закусывая бутербродом, благодарно улыбался.
— Иду и удивляюсь: почему костер горит? Странное вы выбрали место и время для веселья.
— Нам хорошо, — сказал Искандар.
— Пусть вам будет всегда хорошо.
— Спасибо… Скажи, пожалуйста, откуда собака?
— Щенка выкормил. Думал — породистая.
Старик понимающе кивнул.
Бригадир повел незнакомца к дороге.
6
Гармонь была очень старой. Лак с деревянных ладов слез. Иссохшие меха пропускали воздух, и она хрипела, задыхалась. Никому теперь не нужна, кроме хозяина. Поставь ее посередь дороги в Курбаново — молодой тракторист со смехом сокрушит гусеницами хрупкий остов, в бесформенную лепешку превратит кумачовый мех. А была когда-то гордой и заносчивой, избалованной и кокетливой, потому что не ведала соперниц в Муртазино. Она умела повторить все звуки в ее царстве: и смех невест, и пение птиц, и песню пастуха — и всегда с той легкостью и лукавством, с каким юная красавица изобразит походку немощного старика… Потом отовсюду послышались новые чудесные звуки, а голос ее тускнел. Тогда она стала скромной, мудрой и искренней. И была вознаграждена за это: люди не перестали ее слушать. А она уж не стыдилась своего родства с пастушьей песней, а находила огромное счастье в том, что старательно подпевала своему хозяину. Никто лучше, чем она, не знал его песен, никто лучше не мог рассказать о них. Но вот поднялся Рустам. Волнуясь, откинул прядь длинных волос.
— Дед, хочешь я прочту твою песню по-русски? — Смущенно добавил: — Только петь я не могу…
— Зачем? Да и не пойму я. Зачем песню наряжать в чужие одежды?
— Пусть прочтет! — заговорили молодые.
— Пусть, — согласился Искандар.
Странным показался старику голос внука: вроде бы русские так и не говорят. Прислушался.
Начальник бумажку с печатью прислал,
Чтоб шел на войну мой Хасан.
От сына бумажку я утаил,
Поехал к начальнику сам.
«Ты лучше меня пошли на войну,
Мой сын молодой, — говорю, —
Врага не увидев ни разу в лицо,
Погибнет он в первом бою».
Начальник с улыбкой ответил мне:
«Старик, возвращайся домой.
Хасан твой на диво и ловок, и смел,
Без страха пойду с ним в бой».
Печальная осень в тот год пришла,
Тревожным слухом была полна,
Другой начальник зовет меня:
«Подрос твой сын Абдулла.
