Ольховатская история - Владимир Георгиевич Кудинов
Тимофей закурил новую сигарету и подумал, что для следствия он теперь вне подозрений, не в пример Тамаре и ее дружкам, разным там слесаришкам, шоферишкам и лоботрясам… Безусловно, рисковать своей репутацией он не намерен, и в омут головой он не бросится, — и вышла Тамара.
Не замечая его, скорой походкой она прошла мимо и тотчас свернула за угол улицы. Тимофей не очень уверенно двинулся следом.
— Тамара! — окликнул он наконец.
Она вроде бы как споткнулась от неожиданности, быстро обернулась и опять пошла, но уже помедленней, позволяя догнать себя.
— Я столько ждал, — пожаловался Тимофей.
— Бедненький… А зачем?
— Ну, как же…
Дальше шли молча. Тамара чуть впереди, своей балетной легкой поступью, размахивая одной рукой и придерживая сумочку, висевшую через плечо, другой.
Так, в молчании, вновь свернули в какой-то переулок. Лишь впереди, на столбе у перекрестка, города лампочка. Большинство домов за глухими заборами и листвою деревьев были темны. Если же хозяева не спали, то свет, как правило, сочился уже сквозь щелка ставень. Под ногами сухо скрипел песок, которым была притрушена мостовая, и они невольно придержали шаг, словно опасаясь выдать себя.
— Спасибо, что проводил, — сказала Тамара, когда выбрались к автобусной остановке. В ее голосе Тимофей уловил, прежнюю несносную иронию. — До автостанции недалеко, но городские автобусы еще ходят. Всего!..
— Могла бы быть более повежливей… — хотел защититься Тимофей, но Тамара, не дослушав, поторопилась улицей домой.
Преследовать ее было унизительно и бессмысленно. «Ну и черт с тобой, — с внезапным спокойствием подумал Тимофей. — Цаца!..» Закурил сигарету, попытался разобрать на жестянке с буквой «А» — указателе остановки — расписание автобусов после полуночи, но из-за скудного освещения не разобрал. Постоял, заложив руки за спину, походил взад-вперед, сел было на скамью у забора, как в той стороне, где скрылась Тамара, раздались голоса, почудилось — Тамарин, испуганный, протестующий, и мужской, невнятный, бубнящий, потом донесся топот, и Тимофей увидел Тамару и тяжело бегущего вслед человека, все понял, поспешно поднялся и, крадучись, прижимаясь к заборам, скользнул в переулок.
— Тима!.. Тимочка!.. — в отчаянье во весь голос закричала Тамара.
В ближнем доме тотчас погас свет, но в доме напротив — вспыхнул. Загремела цепью и надрывно забрехала собака.
— Тима-Тимочка… — повторил он одними губами. — У тебя хахалей пруд пруди, и при чем тут Тимочка?! Кобели сводят счеты, а Тимочка заступайся… Да, — бормотал он, — теперь я знаю, что из-за нее погиб продавец, конечно из-за нее. Вот так же, наверно, встретили, не разобрали впотьмах, что старик, и кокнули, а всякие дурни… — От быстрого бега он захлебывался словами. — А всякие дурни… — Теперь он имел в виду следствие, цепляющееся к невинным. — Нет, наше вам с кисточкой!..
Его душило благородное негодование, но в глубине души он чувствовал, что неправ.
10
Полусонный, вялый, я водил бритвой по отекшему со сна лицу, когда затрезвонил телефон. Часы показывали четверть седьмого. Странно. Кому я мог понадобиться в такую пору?
— Дмитрии Васильевич?.. Это я, Тамара… Вы просили позвонить… — Голос у девушки был взволнованный. — Вот я и звоню…
— Что-нибудь случилось? — спросил я некстати — случилось, мог бы не спрашивать.
— Мне хотелось бы с вами встретиться. Я все объясню. Куда мне прийти?..
— Сейчас?.. Ну, приходите в гостиницу. — И в довершение еще раз сморозил: — В буфете есть кофе…
Действительно, до кофе ли ей сейчас, если звонит так рано.
— Нет, там много народу, а я в синяках. — Тамара всхлипнула.
Сон как рукой сняло.
— Да что с вами, миленькая? Кто вас обидел?
Тамара не отвечала. Я слышал, как она жалобно шмыгала носом.
— Хорошо, вы знаете, где прокуратура?
— Нет.
— А райотдел милиции?
В ответ — опять молчание.
— Алло, Тамара! Скажите хоть в двух словах, что все-таки стряслось? Алло!..
— Меня избили. Эти… «маски»… Не подумайте ничего другого.
— Вы откуда звоните?
— Из автомата. Это недалеко от моего дома.
— Улица Гоголя, дом номер…
— …девять.
— Ступайте домой. Я еду к вам!
— Хорошо…
— Только не плачьте, пожалуйста!
Тамара повесила трубку.
Я позвонил дежурному, чтоб немедленно выслал мне машину и чтоб связался с начальником райотдела полковником Елисейчиком, с Борисевичем и Вариводой — по срочному делу я буду в угрозыске в половине восьмого. Кое-как добрился, ополоснул лицо, оделся, сунул в рот печенье и, запив его стаканом холодной воды, сбежал вниз. К подъезду гостиницы уже подруливал «газик».
Я потратил немало усилий, чтоб уговорить Тамару ехать со мною в милицию. Там буду я, будет Михаил Прокофьевич — добрый старик, тоже хорошо ей известный, майор Борисевич — именно он занимается делом «масок», его никак не обминуть, и полковник Елисейчик — этому вообще по службе сам бог велел.
Помню одну десятилетнюю девочку, горько рыдавшую от стыда, от ужаса, — у нее обозначились грудочки. Тамара далеко не наивна для своих 19 лет, преступники ничего от нее не добились, и тем не менее… Не знаю, позвонила бы Тамара, пришла бы к нам, случись все же с нею беда, тут бабушка надвое гадала, но несомненно одно: Ольховатка, растревоженная беспрецедентными слухами о «масках», будет благодарна ей, хотя, вероятнее всего, никогда не узнает в этой связи ее имени. Ведь чем мы располагали до сих пор? Одними лишь слухами, двумя анонимками и предположениями относительно истории с Таней Контуш. То есть, по сути, ничем.
Должен сказать, что Маша-растеряша с телеграфа приняла несколько дней назад телеграмму, предназначенную для Антонины Сергеевны Контуш, Таниной мачехи. Вот ее текст: «Все благополучно не волнуйтесь Таня». Телеграмма была отправлена из Севастополя, как выяснилось позже, — с Северной стороны, приморской окраины города. Борисевич передал в Севастополь подробные Танины приметы, попросил проверить, прописалась ли она, искать на пляжах, но не объявлять по селектору, дабы не спугнуть. Сейчас, когда все так живо в ней, узнав, что ее ищут, она могла бежать и из Севастополя.
Анатолий Широков, Танин суженый, выслушав просьбу постоянно держать нас в курсе всех дел, тоже вылетел в Крым. Но обнадеживающих вестей, равно как и севастопольская милиция, пока не слал…
Итак, Тамара Киселева, расставшись после полуночи с Морковкой, была встречена на перекрестке улиц Гоголя и Товарищеской двумя неизвестными в черных матерчатых масках, напяленных на голову, как чулок. Ей
