Обагренная кровью - Николай Ильинский
— Таки верно, там… Шевалье — это дворянский титул во Франции, когда еще мушкетеры живыми были…
— Теперь вспомнил! — воскликнул Митька.
Второй раз в знак закрепления тесного знакомства он принес целую сумку яблок, выпрошенных у Власьевны.
— Бери, ирод, — сказала она, — не ты, так вражьи немцы, как проклятые черви, все сожрут… Лучше уж наши люди нехай едят…
— Тебе война пошла на пользу, не такая жадная стала…
— А когда я была жадная, ирод? — рассердилась Власьевна. — Уходи, пока я не отняла у тебя яблоки-то…
У строительства Митьку остановил вооруженный мадьяр и показал рукой, чтобы убирался. Митька открыл сумку, показал яблоки. У того разгорелись глаза, он стал перебирать фрукты и лучшие совать в свои карманы. И отходя, кивнул головой: можешь, дескать, угощать и строителей. Залман первым подбежал к Митьке, подошли другие, и сумка быстро опустела. А когда они опять остались наедине с Залманом, Митька спросил:
— Слушай, почему вы не разбежитесь? Вас вон сколько, а солдат — разом плюнете и всех с головой утопите…
— Ты-таки так легко говоришь… — вздохнул голубоглазый. — Они взяли с нас, как это по-вашему, по-русски… клятву, мы даже подписались: если кто убежит, то всех наших родных там… — он махнул рукой на запад, — расстреляют… Видишь, у мене номер?
— Вижу, — взглянул Митька на его грудь.
— Ты так-таки ничего не понимаешь… Как же я могу подставить под выстрелы мою маменьке и мою сестренке Фрузу? Она совсем безвинное дите… Знаешь, какая она милая, талантливая? — Митька покрутил головой. — Ничего ты-таки не знаешь, Митька! А как она рисует!.. Раз ей пришла фантазия нарисовать пейзаж с видом на Карпаты… Ты видел Карпаты?
— Откуда! — пожал плечами Митька.
— Ты ничего-таки не видел!.. Такой пейзаж, такой пейзаж, куда там твоему Шагалу!.. Подумаешь, важность какая: взобрался на крыше, будто ему гор мало, и пиликает там скрипкой… Нет, я не могу разбегаться, — глубоко вздохнул Залман. — А так и Фрузу не расстреляют, и мене, может, отпустят… Мадьяре ведь тоже из европейской цивилизации!
— И ты веришь в эти бредни? — горячился Митька. — Веришь?
— Я не верю, но там же все-таки Фруза, — развел руками Залман. — И мадьяре-таки не немцы…
— Такие же самые, одного волчьего поля ягоды. Только одни хайляют Гитлеру, а у других Хорти-вот и вся их разница… У нас, я сам слышал, немцы в первую очередь убивают коммунистов и евреев, а ты, святая простота: «мадьяре — не немцы!» — передразнил он Шевалье.
— Ты ничего-таки не понимаешь, Митька! Ваши русские евреи — все большевики, а мой отец торговал в лавочке… всякими вещицами… Мы — буржуи!.. И Мойша… тоже…
— Это кто такой Мойша? — не понял Митька.
— Тоже лавочник, буржуй недорезанный, хотя наш наполовину, а может, он немножко большевик… Марксистский пролетариат Шмуля Пинхасик не раз обещал сделать ему обрезание… Ви не знаете, как он обещал? Ах, боже ты мой, как он обещал! Знаешь, как сильно у Мой-ши дрожали от страха руки, когда он пересчитывал и отдавал сдачу своим покупателям? Но он остался жив, Пинхасик не поднядл руку на Мойшу, пожалел его-таки… А может, Пинхасик тоже нацелил свой выпуклый пролетарский глаз на мою Розочку? — с тревогой воскликнул Залман. — Мойша хотел отдать замуж за мене свою племяннице Розочку… Девушка — одна такая на все Карпаты, а может, и на всю ихнюю Европу! Знаешь, какое приданое он ей готовил? Не знаешь? Тебе такая сумма и во сне не снилась!.. Я хотел уже небольшой сейфчик заказывать для себе, но Мойша вдруг стал долго раздумывать… Думал и думал, скряга аж до самой войны! А когда война пришла, Розочку он спрятал так, что никакой фашист ее не найдет, да и за мене, пронумерованного, кто теперь пойдет?… А Мойша-таки освободился от призыва в нашу команду, он и по годам опоздал, и откупился, даже золотых монет дать немцу не пожалел! А что ж теперь, я тебе спрашивать буду, осталось от приданого?
— Ты, Залман, как ребенок, — покажи палец, и ты расхохочешься!.. В общем так, хочешь, чтобы я тебе помог? Мы поможем: я и мои друзья… Спрячем тебя лучше, чем Мойша Розочку, — ни одна собака не разнюхает…
— А номер мой останется, — шлепнул себя по груди голубоглазый. — По номеру маменьке мою найдут… И Фрузу…
— Черт! — сплюнул Митька. — Эти номера… Ладно, Залман, пока вам отсюда уходить, мы покумекаем и что-нибудь придумаем… План икс разработаем!..
Вечером Митька позвал к себе Виктора и Тихона.
— Одно дело надо обмозговать, — загадочно намекнул он.
Говорили долго, спорили жарко, но не о том, стоит ли помогать еврею Шевалье, тут ответ был однозначный — надо!
— Хоть что-то же мы должны сделать, — сдвинул брови Виктор, — а то ведь льем пот на току, стараясь угодить врагу!.. Вы только вдумайтесь: врагу!.. Скажи это месяц-два назад — не поверили бы!.. Помочь надо Залману во что бы то ни стало, но как?
— Разведданных мало у нас, братцы, — потер ладонью лоб Тихон, — мы не знаем, что и как там у них, можно ли запросто выдернуть человека из колонны, не хватятся ли сразу. Ведь все Нагорное перевернут!.. Для оккупантов закона нет, найдут — расстреляют и беглеца, и тех, кто ему помог бежать, и тех, кто прятал…
— Да, ты прав, Тишка, нам стоит потолковать с этими… зодчими великих гитлеровских строек, — согласился Митька.
Через пару дней все было ясно: колонна невольников была разбита на несколько групп, в каждой группе был старший, который нес ответственность за каждого, знал на память все номера и имена подопечных.
— У нас старшим Имре, венгерский… — замялся Залман.
— Еврей? — пришел ему на помощь Митька.
— Если бы еврей, — вздохнул Шевалье, — а то — жид!.. Лютый зверь! Хочет спасти свою шкуру за счет нас… Он-таки и смотрит за нами… Ой, как он смотрит!.. Ты видел когда-нибудь таких нехороших людей, Митя? Нет? Тогда ты ничего не видел!..
— А где списки с вашими именами и номерами? — допытывался Митька. — Они же где-то хранятся?… Твой номер, например, у тебя на груди и в списке… Ты ушел, твой номер известный, в списке он есть, а по нему и родных твоих сразу же найдут…
— Ой, ой, ой! Так-таки и найдут, — испуганно сокрушался голубоглазый. — Убьют, из-за меня убьют!.. А списки наши в той вон машине, там ящичек такой есть, деревянный, так в нем и списки…
— Уже теплее, — усмехнулся Митька. — Теперь про этого Имре подробнее расскажи…
Оказывается, старший их группы являлся большим любителем поиграть в карты. Мастер был обыгрывать всех.
— И до войны он шулером был, —
