У смерти твоё имя - Диана Аркадная

– Его мать попросту сбежала, как это в свое время сделал Петр, но не уверен, что она совсем не унаследовала семейной жестокости. Возможно, это проявилось в том, как она воспитывала отца. – Тимур пожимает плечами. – Я искал на турецких сайтах любые упоминания его имени, просмотрел кучу оцифровок старых газет и кое-что выяснил. Со времени, когда ему стукнуло четырнадцать, в городе, где он жил со своими родителями, начали происходить убийства с очень похожим почерком, завершавшиеся каждый раз поджогом. Эти дела стали расследовать как серийные. Затем Ульяна и ее муж погибли при схожих обстоятельствах.

Лицо юноши омрачается, и его глаза начинают блестеть больше обычного. Сабина догадывается, что дело в смерти его собственной матери. Должно быть, это мучительно – сгинуть в дыме и пламени, когда твои легкие забиваются удушающим газом быстрее, чем жар плавит кожу и кости, а мышцы сжимаются и каждую сводит от боли. И так же мучительно это для близких, когда все, что огонь снисходительно им оставляет на тлеющем пепелище, – обугленные, безвозвратно изуродованные останки, застывшие в скрюченной позе, будто ребенок в материнской утробе.

Справившись с чувствами, Тимур качает головой, словно отгоняя от себя непрошеные воспоминания.

– Из всей семьи выжил только отец, которого на выходные всегда забирала к себе престарелая тетка по отцовской стороне. В ходе следствия он припомнил, что рядом с родительским домом уже несколько дней ошивался подозрительный мужчина, который как-то угрожал его матери, что всем Авджи недолго осталось жить и скоро они будут коптить небо своими останками. Позже отец опознал этого мужчину в местном мелком бандите, которого привели на освидетельствование. У того не оказалось алиби. Следователи спешили закрыть будоражащий сознание общественности висяк, и было выдвинуто обвинение. Дело, скорее всего, развалилось бы в суде, вот только бандит до него не дожил. Здание СИЗО, где его содержали, ночью подожгли. Все списали на месть кого-то из родных жертв, но выйти на поджигателя так и не смогли… – На прекрасном лице юноши появляется гримаса, и Сабине сложно сказать, чего в ней больше – страдания или ненависти. – Ты видишь это ужасное сходство? Ему нравится огонь. Уверен: тетка, у которой он оставался все это время, и не заметила бы, вздумай племяннику отлучиться.

Девушка рассеянно крутит в пальцах ягоду черники, наблюдая за тем, как на коже остается багровый след. Почти как кровь.

– Зачем ему убивать своих родителей? – бормочет она, спрашивая больше себя, чем Тимура, но тот ее слышит.

– У меня есть только предположение. Его матери должно было быть прекрасно известно, какие наклонности могут проснуться у ее сына, и она держала его в строгости, видимо, в надежде, что сможет перебороть дурную природу. Когда стало известно об убийствах, она могла связать все детали происходящего воедино, и получившаяся картина ее испугала. Не знаю, может, она решила выгнать сына из дома или даже сдать его властям.

– Значит, все было предрешено с самого начала? – Сабина крепко сжимает ягоду, чувствуя, как сок заливает ладонь. Такая хрупкая. – И Ульяна ничего не могла поделать?

Отчего-то ей становится горько до невозможности.

– Возможно. – Тимур протягивает руку сквозь прутья решетки и накрывает ее побелевший кулак, мягко заставляя разжать сведенные пальцы. Он берет салфетку, выглядывающую из корзины, и начинает аккуратно вытирать следы, оставленные раздавленной черникой. – Но я думал, не получилось ли так, что в попытке оградить отца от того, чтобы стать чудовищем, она не смогла быть ему любящей матерью и так только толкнула его на этот путь?

– В твоем рассказе что Петр, что Ульяна не пошли по стопам родителя, хотя росли в той же семье, – тихо замечает девушка, поднимая на него глаза и встречая ответный внимательный взгляд.

Тимур ласково проводит указательным пальцем по ее щеке.

– Их минула участь первенцев и наследников.

Сабине кажется, что она слышит окончание фразы: «…в отличие от тебя».

– Какое это имеет значение? – Она опускает веки и чуть склоняет голову в стремлении продлить теплое прикосновение, но оно обрывается так же резко, как и началось. Юноша отодвигается, а затем и вовсе отворачивается, будто не в силах продолжать на нее смотреть.

– Я и сам не до конца понимаю. Может, если бы геном всех Пашуковых исследовали, то нашли какой-нибудь особенный «ген охотника», который пробуждается только у тех, кого подталкивают к развитию определенных качеств и к определенным занятиям? Той же охоте, сначала на зверье, а затем и на более крупную дичь, чему в семье Пашуковых традиционно обучали лишь старших детей. Как знать…

– Думаешь, у меня он тоже есть, этот ген? – Вид его выпрямленной спины заставляет Сабину, наоборот, сжаться. Нет, она не верит ему, но кончик ее языка все равно охватывает боль от кромки врезавшихся в него зубов.

– Отец увидел в тебе что-то, ведомое только ему. – Юноша немного поворачивает голову в ее сторону, и свет, падающий с зарешеченного окна, рассеивается около строгого абриса его лица, рождая мутный ореол у белой кожи. – Не знаю, что ты от него слышала, но первое время после вашей встречи в больнице он не торопился планировать твое вхождение в семью. Все изменилось, когда ему стало известно об убийстве твоего отчима.

Зубы девушки на секунду сжимаются еще сильнее, так что острая волна расходится от рта до самого затылка. Она не может не понимать, какое грязное и темное значение Тимур вкладывает в свои слова.

Он хочет сказать, что, если все так, как звучит в его рассказе, отца привлекла не она сама, а возможность того, что она убийца и, значит, сможет принять наследие семьи, каким бы извращенным оно ни было. И это отчего-то ранит, пусть даже Сабина отказывается принимать то, что слышит.

Тимур вновь поворачивается к ней, привлеченный долгим молчанием. Вид девушки, разозленной, но в то же время потерянной, будто ребенок, который не знает, как справиться с незнакомыми чувствами, забирает напряжение из его плеч и отпускает пружину в голосе, готовую было сорваться.

– Прости. Я не должен был говорить это так. Но все слишком далеко зашло. Мне нужно, чтобы ты увидела, как все обстоит на самом деле, чтобы не обманывалась насчет отношения к тебе отца.

Сабина отворачивает от него свое лицо.

– Это ты обманываешь меня. Нож, которым ты вырезаешь свои фигурки. Ты признался, что сделал его сам.

– Ты уже спрашивала о нем. – Юноша хмурится. – Он имеет какое-то значение?

– Их убили таким же оружием, –