Сто мелодий из бутылки - Сания Шавалиева
Дядя Гена заботливо притащил лестницу к дому, проверил устойчивость, подоткнул кирпичами, иронично провёл инструктаж:
– Ногу сюда, вторую сюда, задом не верти.
Краска оказалась жидкой, капала на лопухи, крапиву, стекала с кисточки на ладонь. Без перчаток пальцы быстро стали липкими. Брезгливо вытирала руку о настил крыши, о лестницу. Чтобы не мараться, пришлось подняться выше, на последнюю перекладину. Ухватилась за высокий край гнезда – это оказалось металлическое корыто, перевитое металлическими прутьями, имитирующими ветки. Устойчивое, прочное сооружение, вполне можно держаться. Заглянула внутрь и обомлела, крепко выругалась. На дне гнезда, между лапами аистов, аккуратно лежали три бутылки. С того дня, когда они сюда попали, по всей видимости, прошло много лет. Смешанная с тающими снегами, нескончаемыми дождями, в глубине гнезда годовыми кольцами высыхала грязь, от неё чудовищными пятнами разрасталась многоцветная ржа, уже добралась до бутылок, словно окружила наростами из полярного мха. Бутылки лежали плотно, стеночка к стеночке, чуть наискось прикрытые холстиной. Ася не поверила глазам. Нащупала толстобокое рифлёное стекло – прожилки узоров забиты грязью, спёкшейся пылью, горлышки залиты сургучом. Бутылки на вид разные и по весу неодинаковы, одна более лёгкая, видно, что заполнена наполовину. Потрясла, услышала прелестный звон металла. Господи, господи! Ася с большим трудом справлялась с глубоким душевным потрясением. Неужели нашли? Да не может быть! Первая реакция – заорать на всю Губаху: «Ура!» Нет. Удержалась. Укрепилась во мнении, что надо быть осторожней. С трудом справляясь с трясучкой рук, дрожанием ног, докрасила хвост, ежеминутно заглядывала в гнездо, проверяла, всё ли на месте. Не глюки ли? А то вдруг надышалась краски и увидела призрак? Да нет же! Иногда в жизни бывает то, чего не должно быть.
Ася сидела на перекладине лестницы, обхватив голову руками, и, мерно раскачиваясь, рыдала – по-детски безутешно, взахлёб. На крыльце бани стояла Гульназ, увидев слёзы Аси, спряталась внутрь.
Ася спустилась, прошлась вдоль забора, обнаружила дядю Гену в конце канавы. Он молча выслушал её сбивчивые объяснения, уселся на вывернутый дёрн, покачал головой.
– Ты уверена? – спросил осторожно.
– Вроде да! Пошли покажу.
Дядя Гена вздыхал и не понимал логики русской женщины.
– Спрятать в гнезде аиста. У всех на виду. Чисто бабский тупой поступок.
Ася напрягалась, за Гульназ было обидно. Задумалась, как бы сама поступила в такой ситуации. И тут вспомнила, как они ехали из Ташкента домой. Отец с матерью явно нервничали, ни на шаг не отходили от вещей, ни на секунду не отпускали Асю, которая сидела на коричневом фибровом чемодане, крест-накрест перетянутом ремнями с дополнительной деревянной ручкой. При появлении милиции родители замолкали, съёживались и переставали дышать. Ася не понимала их нервозного состояния и списывала на усталость, а выходило, что они уже тогда везли чужое богатство на далёкий Урал.
– А где она сама? – напомнил о Гульназ дядя Гена.
– В баню сбежала, – не скрывая раздражения, выдала Ася. – Всё это время с нами играла. Всё ведь знала, с самого начала развлекалась.
Гульназ стояла около лестницы, держа в руках свёрток из сырой пелёнки. Вдруг розовый комок ожил, из него высунулась мокрая собачья морда, принюхалась к пальцам, лизнула, скуксилась, чихнула, раззявила пасть так, что стала похожа на крокодила.
Впрочем, ожившая собака Асю не удивила, никак не повлияла на эмоции. Шок от найденного в гнезде оказался сильнее.
– Я хорошая актриса? – улыбнулась Гульназ. – Вот ты, Аська, мечтала, а я стала.
– Это не театр, это обман, – злобно выдохнула Ася.
– Э, нет. Был бы обман, если бы я утаила, а я тебе ещё вчера намекала, как Ленин, посылала в правильном направлении. Могли ещё вчера найти. Вообще-то, я ждала Сашку. Но чую, не приедет, так что забирайте.
Дядя Гена самолично слазил на крышу, осторожно, словно боясь спугнуть чудо, уложил бутылки в ведро, затем так же нежно перенёс на кухонный стол в доме.
– Да уж! – удивилась Гульназ их чахлому виду. – Как скоротечно время. Будто тыща лет прошла.
Гульназ мыла бутылки в тёплой воде, чертыхаясь и щурясь, ногтем отколупывая грязь, спичками прочищая борозды орнамента на стекле.
– Ты же сказала, что одну бутылку пропила? – Дядя Гена наблюдал, как вода в тазу становится рыже-чёрной.
– Чистосердечно старалась. – Гульназ вытащила бутылку, заполненную наполовину. От воды сургуч заблестел тёмными всполохами.
– Сама сургучом заливала, раньше этого сургуча на почте было завались, а тут прям ноль. Я сначала горлышко залила воском, так он лет через пять закоробился, стал отслаиваться. Пришлось всё-таки искать сургуч. По помойкам лазила, от старых посылочных ящиков отдирала.
Гульназ принялась за вторую бутылку.
– Я сначала только одну нашла, ну, плохо копала, а потом только две другие.
– Так ты про них знала, или всё-таки случайно? – уточнила Ася.
– Ась, слышишь, подай-ка мне там ножичек. – Показала Гульназ на печку и, пока Ася искала, продолжила: – Когда твои родители переезжали в Челны, твоя мать и показала этот тайник в сарае. Если, говорит, из Ташкента приедет дядя Гена, отдай то, что там лежит. Я, честно говоря, не особо на это обратила внимание, а потом, когда копатели добрались до вашего барака и сараев, сама подкопала. Я ж не знала, что там золото. Пришли с одним перцем, раз пять лопатой ковырнули и оба-на – бутылка. Тряхнули – звенит! Обалденно звенит. Открыли, а там козья трещина! Клад! Мой перец, как это увидел, умом тронулся, прямо душка стал, на руки меня поднял, воробушком называет, как младенца, качает. Я, естественно, к этому непривычная, напряглась, задумалась. И так мне это не понравилось – догадалась дальше не копать, а то, наверное, пришла бы мне смертушка, тут бы ее, родимую, в сарае и приняла. Ну, пропили мы с ним монет десять, чувствую, этот перец приглядывается ко мне, словно примеряет, какой длины мне верёвка сгодится, чтобы удавить. Ну, утром я ему и сообщила, что нас обокрали. Не поверил. Ох, сволочь, как долго он меня бил. Захотелось реально повеситься. Ренат спас, топором помахал, ну, перец сразу и пропал. Я пить бросила, монетки в карман припасла, стала к девкам в детдом ездить, игрушки покупать, конфетками жалобить. Я ж по дурости думала: щас приеду, богатство на голову насыплю, и девки домой с радостью поскачут. А нет. Девки на меня осерчали, ни в какую на контакт не идут. Пришлось дружиться, реабилитироваться. Ну, я год ездила в Березники, где детдом, актрисничала, показывала себя с хорошей стороны, заодно документы оформляла на удочерение, столько монет за всякие справки отдала
