Моя новая сестра - Клэр Дуглас
– Как она выглядела?
– Думаю, ей сильно за пятьдесят, у нее шотландский акцент, похожий на твой, Бен. И она сказала, что видела тебя на прошлой неделе, в Лондоне. Но я не понимаю, ты же говорил, что на прошлой неделе был в Шотландии.
– На прошлой неделе я действительно был в Шотландии.
Его раздраженный тон не останавливает меня, как это случилось бы раньше.
– И она также упомянула твоего брата, живущего в Бристоле. Что происходит? У вас с Беатрисой есть брат?
– Конечно нет, – рявкает он. – Послушай, Аби, я на работе, не могу говорить об этом здесь. Я возвращаюсь домой.
– Ты не можешь уйти. Что скажет твой начальник? – В тишине кухни мой голос звучит пронзительно и гулко.
Бен говорит так сердито, так напряженно, что я начинаю думать: это, должно быть, какая-то уловка… Может быть, тот, кто оставил запись на странице Люси в «Фейсбуке» и отправил мне цветы в мой день рождения, теперь прислал сюда женщину средних лет, притворяющуюся мамой Бена. Неужели я и впрямь теряю контроль над реальностью, как сказала Беатриса? Неужели сообщения от моей умершей сестры и визит умершей мамы Бена – все это плод моего воображения? Эта женщина, Мораг, совсем не похожа на Бена, Беатрису или молодую мать по имени Маргарита на фотографии в гостиной. И если Мораг – их мама, то кто, черт возьми, эта женщина на фотографии? И почему они лгут о ней?
– Она сказала, что вернется вечером. Она упомянула какого-то Мартина, который ждал ее в машине. Она сказала, что ее зовут Мораг. Необычное имя, Бен.
– Я ее не знаю, черт возьми, – шипит он. – Ты мне не веришь?
– Не знаю, что и думать…
Но он уже кладет трубку. Я бросаю мобильный на антикварное кресло и наливаю себе еще один бокал вина, но после первого же глотка мне становится дурно, и я бросаюсь к раковине. Хватая ртом воздух, я наклоняюсь над раковиной, пока тошнота не проходит, а затем опускаюсь в кресло, ноги дрожат. Телефон вибрирует под моими ягодицами, и я вытаскиваю его, надеясь, что это звонит Бен, чтобы извиниться, объяснить, почему эта женщина утверждает, будто она его мама. Но это звонок от Нии. Я быстро пересказываю ей случившееся и обещаю, что перезвоню вечером. В данный момент я не могу разговаривать ни с кем, кроме Бена.
Менее чем через час я слышу, как к дому подъезжает «Фиат» Бена. Я сижу у подножия лестницы, когда он вбегает в дом, лицо у него бледное, галстук сбился набок. Он вздрагивает, когда видит меня, и его взгляд смягчается.
– Ох, Аби… – Он садится на ступеньку и обхватывает меня руками, прижимая к себе и шепча мне в волосы, что все будет хорошо. Обычно мне нравится находиться в его объятиях, мне приятно, когда он меня успокаивает. Так я чувствую себя в безопасности. Но не сейчас. Сейчас меня раздражает, что он снова считает, будто проблема во мне. Я отстраняюсь от него.
– Что происходит, Бен? И не пытайся убедить меня, что мне померещилась эта чертова тетка, потому что это не так. Она стояла вон там, – я указываю в сторону двери. – Во плоти. И назвалась твоей матерью.
Он морщится, чувствуя запах алкоголя у меня изо рта.
– Ты пила?
– Я выпила пару глотков вина. И нет, – говорю я, когда его выражение лица наводит на мысль, что он пришел к выводу, будто алкоголь может быть причиной того, что я увидела его мертвую мать, – это было уже после ее прихода.
– Я не понимаю, Аби. Это полная бессмыслица. Зачем кому-то притворяться моей мамой?
Я вздыхаю:
– Я не знаю, Бен. Это ты мне скажи.
Он пожимает плечами и запускает пальцы в волосы.
– Ты уверена, что это действительно было так, Аби? Может, ты ошиблась? Может, она не говорила, что она моя мама? Может, она сказала что-то другое?
Злость нарастает, но я стараюсь сохранять невозмутимость в голосе, даже когда говорю:
– Я знаю, что в прошлом у меня были проблемы с психическим здоровьем. Я знаю, что пыталась покончить с собой. Из-за болезни я могу быть параноиком, возможно, иногда даже порчу себе жизнь из чувства вины, я не знаю. Но у меня никогда не было галлюцинаций, Бен. Я никогда не воображала, будто разговариваю с кем-то несуществующим, я никогда не беседовала с плодами своего воображения. – Я хватаю его за руку. Она липкая. – Ты должен мне поверить.
– Я не знаю, Аби. Это все так странно.
– Она сказала, что вернется сегодня вечером, около восьми часов. Посмотрим, что она скажет тогда. – Я смотрю на него, пытаясь расшифровать выражение его лица, чтобы понять, не лжет ли он. Я вспоминаю слова Джоди. «Чокнутые близнецы», как она их назвала. Она считает, будто они что-то скрывают. Неужели именно это?
– Это верно, – бормочет Бен. Я замечаю бисеринки пота на его лбу, липкие ладони, воротник рубашки, который он все время оттягивает пальцами от горла, словно тот душит его, и понимаю, что он… боится. Хотела бы я знать, что его так напугало.
Я не верю, что эта женщина – плод моего воображения. Я знаю, что видела ее, разговаривала с ней. Она сказала мне, что она – мама Бена. Она не была похожа на человека, который стал бы разыгрывать такой подлый трюк, чтобы заморочить мне голову. Она выглядела как мама – милая, розовощекая, добрая мама. У нее был шотландский акцент, и она казалась искренней.
Но с приближением восьми часов я нервничаю все сильнее. Беатриса, Пэм и Кэсс все еще не вернулись из Фрума, поэтому мы с Беном бродим по дому, притворяясь, будто не ждем звонка в дверь. Мы вместе ужинаем лазаньей, которую Ева приготовила заранее, и пьем вино. Мы не слушаем музыку и не включаем телевизор.
Восемь часов наступает и проходит. Девять часов, десять – и ничего. К одиннадцати Беатриса возвращается домой с Пэм и Кэсс – они снимают обувь и вешают плащи в прихожей, смеясь и разбивая тишину, царившую в доме. Я слышу, как они спускаются по лестнице на кухню, перебивая друг друга, обсуждая какого-то художника, о котором
