Сделай громче - Денис Нижегородцев
Вдобавок, Мотя был сыном ярко выраженной шизоидной женщины и отца-психолога с доминирующим эпилептоидным началом. А как вы уже знаете, если дочитали мою книгу до этой страницы, союз шизоида и эпилептоида – самое странное и патологическое сочетание, какое только может быть. Более того, в здоровом человеке оно даже не встречается. Разве только вариант с органической травмой, придающей индивиду эпилептоидные черты, как это было и в нашем случае, на фоне базового шизоидного психотипа, унаследованного ребенком от матери.
Наиболее характерное эго-состояние для шизоида – Ребенок, разумеется. Одинокий, замкнутый и очень чувствительный. Уже потом они поделятся на холодных математиков и более теплых гуманитариев, которые начнут искать себя в творчестве. Пока же это просто странные создания, которые и сами ощущают себя не такими, как все, а спасение находят в выдуманных мирах внутри собственной головы, куда не допускают даже самых близких родственников.
Шизоиды нуждаются в терапии доращивания, их необходимо выводить из состояния Ребенка – пусть даже в какого-никакого Родителя, не говоря уже о Взрослом. Если же юного «шизика» оставить наедине с собой, отстраненность и эмоциональная глухота будут развиваться дальше. Наряду с гениальностью… Но это все же особый случай, потому что не всякий шизоид – гений, хотя характер многих талантливых людей действительно включает в себя шизоидные черты.
Еще одна фишка этого психотипа – шизоиды по-детски считают, что они сами и те люди, кого они любят, связаны какой-то вечной неразрывной связью. Поэтому любое расставание будет восприниматься ими едва ли не как трагедия всей жизни. Однако и противоположный процесс – слишком тесное сближение с кем-либо – им также противопоказан. Как это сочетается? Да вот так! В одном случае они будут в шоке от того, что их бросают, а в другом будут испытывать едва ли не главный свой страх – поглощения.
Опять же, те, кто честно прочитал мою книгу до этой страницы, уже знают, что шизоиды не подпускают никого ближе расстояния вытянутой швабры. Подойдешь слишком близко – тебя оттолкнут, отойдешь далеко – и тебя будут настойчиво затаскивать обратно. Словом, это вечный Ребенок, который сам не знает, чего хочет, и это не счастливый Ребенок…
И у шизоидов есть как бы две крайности, куда представители этого психотипа могут двигаться в случае все больших отклонений от нормы, сначала в виде так называемой акцентуации, а потом, если ситуация продолжит усугубляться – и полноценной психопатии. Это шизофрения и аутизм – а точнее расстройство аутического спектра, как официально называется это заболевание.
Почему спектра? Дело в том, что видов аутизма великое множество. Есть синдром Каннера – совсем жесткая форма, когда человек может только сидеть и раскачиваться из стороны в сторону. Но есть гораздо более мягкие, настолько «лайтовые» проявления, что со временем не специалист даже и не определит аутиста в обычном с виду человеке.
Кстати, в Советском Союзе аутизм и вовсе приравнивали к шизофрении. Но между ними все же есть принципиальная разница. Если больному с шизофренией с возрастом становится только хуже, аутист, напротив, чем дальше, тем лучше адаптируется к социуму. И остаться может только неявно выраженная шизоидная психопатия, которая, по некоторым оценкам, в той или иной степени и в отдельные моменты жизни… присуща пятнадцати процентам наших сограждан.
– Как ваше имя, фамилия, отчество? – психолог с интересом разглядывал шестилетнего Матвея. Наши походы к специалисту начались еще до школы.
Сын не удостоил незнакомца ответом, но посмотрел с ноткой презрения уже в мою сторону:
– Ты зачем меня к нему привел?
– Мы с тобой договаривались.
– Я такого не помню.
– В следующий раз будешь внимательнее слушать отца.
– Так… Понятно… – внешний психолог раскрыл медицинскую карту и записал с собственных слов: – Лаврухин Михаил Игоревич.
Услышав свое искаженное имя, сын – нет, не поправил специалиста, а лишь больно ткнул меня локтем в бок. На будущее: планируя важный разговор с шизоидом, постарайтесь взять с собой кого-то третьего, того, с кем ваш шизоидный визави хорошо знаком. Часто именно благодаря посредникам и получается достучаться до этих странных и закрытых людей.
– Идем дальше… Возраст пять лет, – незнакомый дядя как будто нарочно продолжал издеваться.
– Шесть! – возмутился ребенок, но вслух снова ничего не сказал, только сидел мрачнее тучи, и обижен был главным образом на меня.
– Что такое, Михаил Игоревич? – психолог-манипулятор притворно развел руками. – Вас что-то беспокоит?
– Матвей! – наконец, вырвалось у сына.
– Что, Миша? Прости, я не совсем понимаю… О каком Матвее ты говоришь?
– Матвей! – почти уже закричал сын. – Меня зовут Матвей…
– …Сколько еще это продлится? Поскорее бы домой!
– И ему шесть, – добавил я. Долго смотреть на «избиение младенца» не смог даже жесткий эпилептоидный родитель.
– Ах, шесть, так и запишем… И… Мэтью, ты не мог бы нас оставить вдвоем с твоим папой, буквально на минутку?
– Ааа! – у сына непроизвольно сжались кулаки.
– Лучше не называть его так, – осклабился я. – Дома мы зовем его Мотей.
– Хорошо-хорошо, как скажете! – психолог быстро пошел на попятную.
А сам в это время думал: – Неплохо-неплохо, мой метод работает.
Так я познакомил сына с… Александром Аркадьевичем Северовым. Разумеется, с ним! К кому еще я мог привести Мотю, чтобы посоветоваться о дальнейшей тактике?
И пока ребенок углублялся в чертоги собственного разума, оставленный наедине с телефоном в фойе многофункционального медицинского центра, я поговорил со своим учителем. Разумеется, это заняло не минуту, как он наврал, а все полчаса. И потом было еще немало подобных сеансов. Но я немного расскажу только о первом.
– Знаю, о чем ты думаешь, – наставник сразу же взял инициативу в свои руки, если не сказать, что выбил почву у меня из-под ног.
– Александр Аркадьевич!
– Он самый. А ты слушай сюда…
– …Не будем говорить об очевидных вещах, во всяком случае, для меня.
– Ничего себе заявление!
– Да-да…
– …Но я заметил, что твой сын несколько раз сжал кулаки. Он сжимает их только, когда нервничает?
– Хмм… А также в ситуациях, когда испытывает эмоциональную реакцию.
Северов посмотрел на меня снисходительно: – Давай, ты выключишь психолога и будешь разговаривать, как обычный отец?
– Давай, ты уже перестанешь делать мне замечания, как Родитель Ребенку, и будешь уже выполнять функцию психолога!
– В общем,
