Возвращение с Марса - Василий Павлович Щепетнёв
— Плюс, разумеется, ежемесячные десять тысяч, — продолжила она, будто подбрасывая дрова в котёл моих сомнений. — Плюс упомянутое полное содержание: питание согласно нормативам Протокола, размещение на территории Экспериментальной Зоны, и спецодежда. Плюс, что немаловажно, — страхование жизни и здоровья от несчастных случаев. Указанные вами лица получат миллион рублей сверх заработанного вами в случае непредвиденной кончины Добровольного Участника.
— А предвиденной? — вопрос чуть не сорвался с губ, но я вовремя прикусил язык, ощутив вкус крови. Риторика Катерины не оставляла иллюзий. И так всё было кристально ясно. Ясно и тревожно.
— Если вам, конечно, кажется, что полтора миллиона — это недостаточно мотивирующая сумма для столь уникального опыта, — Катерина вдруг улыбнулась, и в этой улыбке было что-то жутковато сладкое, будто она предлагала не конфетку, а наживку с крючком, — я могу устроить вас на альтернативный контракт. С нашими партнерами из Министерства Обороны. Там суммы гораздо солиднее. Плюс льготы.
В её глазах мелькнул холодный огонёк.
— П-повременю, — выдавил я, чувствуя, как по спине пробегает холодок. — Сначала Марс. Остальное подождёт.
— Ну что ж, повремените, — она пожала узкими плечами с едва заметным, почти обидным разочарованием, как будто мой отказ был её маленькой личной неудачей в вербовочном плане. — Ваше право. Но предложение действительно только сегодня. Завтра квота может быть заполнена. Или закрыта.
А куда, собственно, мне было деваться? На будущей неделе возвращалась семья кузена из Калининграда, что у Балтийского моря, и мне предстояло в срочном порядке освобождать площадь, мою временную, но единственную крышу над головой. Перспектива ночевки на вокзале или под мостом (который тоже, вероятно, уже арендован под склад) не вдохновляла. А денег осталось чуть.
Катерина протянула через стол несколько листков бумаги, скрепленных скрепкой. И дешёвую шариковую ручку, ту самую, что разваливается после третьей подписи. Я медленно, с достоинством обречённого, достал свой старый «Паркер» — остаток былой роскоши, реликвию времен, когда будущее казалось безоблачным и стабильным. Но подписывать не спешил. Сначала я прочитал. Потом перечитал. Медленно, вдумчиво, вникая в каждую строчку, каждую запятую этого документа, больше напоминавшего договор с дьяволом, составленный юристами-киборгами.
«ООО „Маргус Си“ (ИНН/ОГРН скрыты в интересах Коммерческой и Государственной Тайны) проводит Научно-Исследовательскую Программу „Покорение Х“…»
«Добровольный Участник соглашается на постоянную видео-, аудио- и биометрическую фиксацию всех своих действий, реакций и физиологических параметров в течение всего срока эксперимента…»
«Запрет на разглашение любой информации, полученной в ходе Программы, включая описание условий, задач, внешнего вида персонала и помещений, сроком на 50 (Пятьдесят) лет после завершения участия…»
«Запрет на любой контакт со СМИ, блогерами, общественными организациями и частными лицами с целью обсуждения Программы…»
«Запрет на публикации любого вида (текстовые, фото-, видео-, аудио-, нейроинтерфейсные)…»
«…соглашается на возможные нестандартные методы стимуляции и коррекции поведения…»
«…несет полную ответственность за преждевременный выход из Программы по собственному желанию, включая финансовые санкции…»
«…передает Компании неисключительные, но бессрочные и безвозмездные права на использование своих биометрических данных, психологического профиля и любых производных творческих или интеллектуальных продуктов, возникших в ходе эксперимента, в любых целях, не противоречащих действующему законодательству РФ и внутренним регламентам Маргус Си…»
Запретов было много. Очень много. Они опутывали текст, как колючая проволока. Контора формально числилась частной, ООО, но от документа, от самой атмосферы этого бывшего цеха, от ледяной деловитости Катерины веяло чем-то глубинно, неискоренимо государственным. Тяжелым, бюрократическим, всепроникающим. Тайна! Понимать нужно! Время-то непростое. Кругом враги — видимые и невидимые. Экономические, идеологические, бактериологические. И Добровольный Участник — это винтик в огромной, непостижимой машине, работа которой скрыта за семью печатями и слоями пыли на воротах бывшего комбината имени Микояна.
Я вздохнул. Запах старого бетона, пыли, дешёвых духов и горелого масла с мотоцикла заполнил легкие. «Паркер» дрогнул в руке. Где-то высоко под потолком, на ржавой балке, уныло ворковали голуби. Я поставил подпись. Первую из многих, как я смутно догадывался, на пути в неизвестность. Добровольно.
Катерина вручила мне направление в центр подготовки к полету.
Центром оказалась заброшенная турбаза в сельском районе.
Добираться нужно было час на электричке и ещё два часа пешком. Если повезет поймать машину — быстрее.
Проблема в том, что электрички ходили не по расписанию, а по факту. Рельсовая война давала о себе знать. У нас-то пока спокойно, тьфу-тьфу, но железная дорога — она такая: подорвут мост далеко-далеко, а страдают и близко-близко.
Но выручил кузен. Отвез меня на своем «Логане» до самого места.
— Счастливого полёта, — усмехнулся он на прощание. Рад. И дело доброе сделал, и жену не рассердил.
Место оказалось живописным — слева поле, справа лес, внизу река.
Несколько домиков, ветхих, но ещё крепких. И кухня, над которой курился дымок — значит, кормить будут. Это радует.
Я подошел к центральному зданию. Рядом с дверью на стене висела бюджетная табличка: «Центр подготовки. Группа А-элита».
За дверью ждала новая жизнь.
Или что-то совсем другое.
Глава 3
Готовили нас четыре дня. Поначалу в команде было двенадцать человек, отобранных, верно, по каким-то своим, неведомым для подопытных, критериям. Отобранных так же безлико, как выбирают картофель для кухни детского сада: дешёвый, но вроде целый, вроде без явной гнили. Вроде как и я. Сомнение это, «вроде как», висело над нами весь срок подготовки, как чад над промзоной.
Собственно, сама подготовка свелась к ежедневной утренней зарядке, завершавшейся кроссом на полтора километра, чтению примерного сценария (так и написано, «примерный сценарий», с предупреждением, что всё может поменяться), и прохождению медосмотра в центральной районной больничке — учреждении скорее из прошлого, нежели из будущего. Пахло в больничке хлорамином, мокрыми половыми тряпками и щами, дух которых просачивался из стационара.
Сначала рентген — аппарат древний, семидесятые годы прошлого века, никакой цифровизации, всё по-честному. На глазок полученная доза — два миллизиверта, а не на глазок никто не мерил. Электрокардиограмма: тут аппарат поновее, сразу во всех отведениях сняли, милое дело. Осмотр хирурга — ну, какой это осмотр, дама лет шестидесяти спросила, нет ли грыжи, геморроя или опухолей, спросила и поверила на слово, не проверяя. Затем окулист, тот хотя бы погонял по таблице — Ш, Б, мнк, показал цветные картинки, провёл скиаскопию, прикинул на пальцах внутриглазное давление. Троим очки подобрал, выписал
