Моя мать прокляла мое имя - Анамели Сальгадо Рейес
– Здравствуй, – произносит он, наконец поднимая глаза.
– Здравствуйте. Вы доктор Гутьеррес? – уточняет Фелиситас, хотя Ольвидо ей уже это сказала. «Он был частью моего первоначального плана, – сообщила бабушка, – о котором ты бы услышала, если бы перестала меня перебивать».
– Да, он самый. А ты, видимо, пациентка? – спрашивает доктор Гутьеррес, указывая на ее гипс. – Разве тебе следует здесь находиться?
– Да, – отвечает Фелиситас и садится прямо напротив доктора. – Вы знали мою бабушку, Ольвидо Оливарес.
Доктор Гутьеррес начинает кашлять, поперхнувшись батончиком:
– Ты внучка доньи Ольвидо? Я слышал, что вы с мамой сюда приехали. Мне очень жаль, что я не смог попасть на похороны. Они изначально были назначены на воскресенье, и я намеревался прийти, но сегодня мое дежурство и я освобожусь только через пару часов. Правда, я прислал цветы, белые розы.
– Мы их наверняка получили, – говорит Фелиситас. – Доктор Гутьеррес, вы верите в призраков?
Фелиситас понимает, что чересчур прямолинейна, но у нее нет времени на разговоры. Если мама проснется и увидит пустую койку, она немедленно отправит на поиски дочери национальную гвардию.
– Что, прости? – изумляется доктор Гутьеррес, случайно выплевывая кусочек мюсли.
Фелиситас морщится.
– Дух моей бабушки здесь. Она… Мы хотим попросить вас об одолжении.
Доктор Гутьеррес оглядывается через плечо, обводит глазами столовую.
– Где ты должна сейчас быть? Где твоя мама?
– Я должна быть в палате двести пять на втором этаже. Мама, надеюсь, спит. Доктор Гутьеррес, у меня для вас сообщение от моей бабушки. Она говорит…
Ольвидо смотрит на доктора и произносит:
– Me da mucha vergüenza tener que pedirle esto.
– Мне очень стыдно просить об этом, – передает ее слова Фелиситас, – но мою дочь ожидает внушительный больничный счет, который ей не по карману, и это моя вина. Ей нельзя влезать в долги. Она никогда из них не выберется. Есть ли…
– Стоп. – Доктор Гутьеррес хлопает ладонью по столу. – Давай-ка вернем тебя наверх.
– Есть ли какой-то способ списать ее долг? Я плохо представляю, как работает медицинская система в Америке. Знаю, что здесь больше бумажной волокиты и меньше самостоятельности, но я уверена…
– Мисс, – перебивает доктор, – как тебя зовут?
– Фелиситас.
– Фелиситас, дай мне минутку, и я отведу тебя наверх, чтобы мы могли поговорить с твоей мамой.
Доктор Гутьеррес подходит к ближайшей мусорной корзине, выбрасывает обертку от батончика и смахивает крошки с бороды.
– Я не вру, – настаивает Фелиситас. – Она здесь. Я могу это доказать.
– Мне не хотелось бы вызывать охрану, – предупреждает доктор спокойным тоном.
– Ваша жена умерла пять лет назад, – произносит Фелиситас, и доктор Гутьеррес замирает. – Ее звали Линда, но вы называли ее Гордита, хотя она была очень худой. У вас никогда не было детей, потому что вы оба утверждали, что не хотите их иметь, но у вас есть собака по кличке Тортита, к которой вы относитесь как к ребенку. Бабушка говорит «que la chiflas mucho»[82]. Извините, я не знаю, как это перевести. Каждый год вы водите Тортиту в торговый центр, чтобы сфотографировать ее с Сантой, и бабушка говорит, что это просто смешно.
– Кто угодно может все это знать.
– В первый раз бабушка приготовила для вас еду через несколько недель после того, как ваша жена умерла. Извините, «ушла из жизни». Бабушка считает, что невежливо говорить «умерла». Однажды она заметила вас в супермаркете. Вы покупали всякие консервы. Она решила, что вам слишком грустно, чтобы готовить себе что-то нормальное. Так оно и было. Она притворилась больной, причем настолько, что якобы даже не могла выходить из дома, и вы зашли ее навестить. Она приготовила chiles rellenos[83]. Вы сделали вид, что вам нравится, хотя они оказались слишком острыми, и после она старалась не добавлять в вашу еду чили. Вместо enchiladas[84] она делала entomatadas[85]. Они вам больше всего нравились. Вы снова начали сами готовить только несколько месяцев назад.
– Кто угодно может это знать, – тихо повторяет доктор Гутьеррес, уставившись на свои руки.
– Она говорит: «Мне очень жаль, что я рассказываю об этом своей внучке. Пожалуйста, прости меня. Это очень срочно». Однажды вечером вы признались бабушке, что рады тому, что у вас нет детей. До этого вы говорили неправду. Про то, что не хотите иметь детей, потому что так всегда говорила Линда, но после ее ухода вы на самом деле обрадовались, что у вас их нет, а значит, только вам предстоит грустить по своей жене. Дома нет детей, скучающих по маме, да и по отцу, который по-прежнему слишком много работает. Вы ведь никому об этом не рассказывали, правда? Только моей бабушке.
Доктор Гутьеррес хмурится и изучает лицо Фелиситас, пытаясь обнаружить на нем признаки обмана – подергивание губ, блеск в глазах.
– Она рассказывала тебе это раньше?
– Нет, – уверяет его Фелиситас, – зачем бы ей было рассказывать мне о каком-то случайном человеке? Не обижайтесь.
Доктор Гутьеррес кивает сам себе.
– Извини, – говорит он, пожимая плечами, – но я не верю в призраков. А теперь давай-ка вернем тебя маме.
– Откройте вашу книгу на любой странице.
– Фелиситас!
– Просто сделайте это, пожалуйста.
Доктор Гутьеррес вздыхает, берет книгу и открывает ее на странице триста сорок семь. Стоящая позади него Ольвидо читает текст вслух, по слогам. Фелиситас повторяет слова. Временами она делает ошибки, но замечает, что доктор уже близок к тому, чтобы ей поверить.
Доктор Гутьеррес прячет левую руку за спину.
– Сколько пальцев я показываю? – спрашивает он.
– Один, три, пять, два, ноль, – повторяет Фелиситас за Ольвидо.
Доктор убирает руку из-за спины и подносит ее к лицу. Судя по дрожащим пальцам, он явно потрясен.
– Так вы нам поможете?
Доктор Гутьеррес медленно кивает. Он не может произнести это вслух.
– Бабушка хочет, чтобы я еще раз вам сказала, что ей очень стыдно просить денег, но, может быть, мы сможем понемногу возвращать вам долг? Непосредственно вам,
