Береги косу, Варварушка - Варвара Ильинична Заборцева

VIII

Все лето Любушка отжила в деревне. Ягод насобирала, целебных трав заготовила.

В Татарстане лето будто и не закончилось. Временами трава июльского цвета. Хорошо косятся луга – благодать.

Любушка с детства научена конец лета по Илье отмерять. С Ильина на Севере вдруг замечаешь, как ночи потемнели, как трава потухла, как ты сама пробегала летечко да успевала ли оглядываться.

Прощание с летом пахнет чистыми полями. Любушка с детства традицию завела. Картошку выкопает, ведро перевернет и давай полем дышать. И оно дышит. И дождь накрапывает. Казалось, еще вчера желтела на поле ботва, а сегодня только запах ее – несмелый.

За окном не знают конца чистейшие поля Татарстана. Все ближе и ближе к югу несется машина.

– Правда теплее. И каждый клочок распахан, вот уважаю! – Дядя Женя распахнул окно и жадно смотрел на поля.

А Любушка всё проглядела. Бабушка снилась.

«Любушка-голубушка, ты как поживашь-то?

Я-то помаленьку-потихоньку.

Каки таки новости в нашей Пинеге?

Первы заморозьки пошли. Дровца берегу, по два раза не топлю. Мне одной и так дородно. Кошку только не заморозить бы. Второй день в шкафу у печи спит, представляшь. Тепло ишшет, хитряшша така.

Ты звони хоть изпоредка-то, Любушка. Знашь ведь, я без твоего звоночка-то сама не своя…»

А какие звонки в дороге.

«Не дай бог бабушка по голосу заподозрит неладное… Но совсем не звонить… Что же делать-то…» Который день Любушка не знала покоя, даже во сне.

IX

Беспорядочно сёла мелькали.

Выйдет на дорогу деревня – одна, другая – и скроется за холмами. Запомнить бы их имена, да не поспеть глазу за табличками кособокими.

– Сейчас узнаем, где мы. – Ваня нашел карту. Забыл вовсе, что прихватил в дорогу.

Непростую землю проезжали. Границу трех поселений – Татарстана, Башкирии, Оренбуржья. Поясом узким тянулась дорога. По левому краю – Башкирия. Где-то там, впереди, – Оренбуржье. Вокруг еще Татарстан.

– На границах вечно разруха какая-то! Туда-сюда села перетягивают. Ясное дело, откуда взяться ядреным домам. То ли дело наши, северные великаны!

Любушка глаз не сводила с наличников. Дома и правда скромные, хилые. Многие брошены вовсе. Но окошки до чего нарядные!

«А когда-то из этих окон смотрели на мир. Большой и малый», – думалось Любушке.

Листья летели – здоровые, красные. Осень, багровый сентябрь.

Дядя Женя разошелся, видно, по дому тоска проступала.

– Чую, земля на границе немало крови впитала. Не то что наша, северная! Видать, самая чистая земля на свете. Вот повезло нам! Борьба у нас, видать, особая – с холодом и медведями. У них отвоевать земельку надо, а там уже дом смекать. Кулаками и махать-то некогда!

– Так в свое время романский стиль и возник, – отозвался Ваня. – Тысячу лет назад очень любили воевать. Не до науки было, только в монастырях и читали. Вот и начали монахи воинов уговаривать: мол, воюйте, но не каждый день. Воскресенье – выходной, например. Потом и дни поста сделали мирными. Заметили, что времени, сил и золота больше остается. Из крепкого камня стали строить – и монастыри, и городские стены. Так и стоят они тысячу лет.

Мама видела эти крепкие зáмки, повидала по молодости мир. Но вспомнились вовсе не они.

– Помню, позвали меня переводчицей в страны Гор. Дело молодое, быстро все подружились. Лето – горячее, спелое. Меня и друзей угостили домашним вином. Рванули на мост. Под нами река Дунай – граница между странами Гор. Выпьем в одной стране – раз по мосту – выпьем в другой. И знаете… вкус горного вина, дружба, азарт – все оставалось прежним. Ничего не менялось от беготни нашей. Главное не менялось.

За разговором быстрее дорога летит. Вот-вот и граница степного солнца.

– Любушка, не спи давай, байку расскажи-ка, быстрей приедем, – бойко рулил дядя Женя.

Как раз показался монастырь за рекой. Любушке вспомнилось, как с сестрой ездили к матушке Александре в пинежскую деревню Верколу.

– С утра собрались в монастырь за реку. Да только разморило с дороги, проспали мы с сестрой перевоз. Ничего, говорю, река обмелела, пешком перейдем. По плечи в воде ступали. Течение бурное, но не сбило с пути. Успели на службу. Обратно придумали тоже пешком идти. Ветер южный, течение с севера. И мы – вольны выбирать, куда идти. Давай, говорю, к роднику. Его слышно задолго. Громче ветра шумит родник. Пьем ледяную воду – жарко. На гигантском камне – гляди – колокольчик. Если он забрался, и мы сможем. Сидим на камне. Сестра, колокольчик и я. До чего хороша река в роли пограничья, не мной заведено. Вернулись в мир. Тут мухи звонче, о еде думается чаще. Обед до чего простяшший. Суп грибной. Картошка с грибами. Черника с молоком. Колобок веркольский – наверсытку. На вечеру́ матушка Александра учила чистить рыбу и греть самовар. Не умели мы. Сидим под низкими потолками. Закат через кружева занавесок на лавки прыгает. Непрошено-незвано. Еще бы в такой дом не рваться. Самовар во главе стола. Гостей полна изба, хлеб с маслом, песни пинежские…

Там, где небо чисто-чисто,

Где ночь белая лежит…

Откуда ни возьмись, белка дорогу перебежала.

Дядя Женя аж подпрыгнул:

– Да, давненько я столько жизни разной не видывал, сколько за эту дорогу.

X

Птицы бились в стекло.

Одна за другой. Белыми, черными каплями.

– Этой беды еще не хватало, – ворчал дядя Женя, включая дворники. – Сразу видно, степные птицы – не ходили они в море. Море живо научит – нечего без толку жизнью кидаться. Ладно бы защищали гнезда, а тут! Ой, окаянные!

Дороги срастались, ветвились. Видно, близится город.

– Светка, щелкни-ка меня с надписью «Оренбург». А то мужики не поверят, что я так далеко забрался!

Подзабыли в дороге, что города большие бывают на белом свете. Заплутали немного.

– Ну ничего, экскурсию вам устрою. Поглядим, как люди живут. – Дядя Женя все тараторил. Остальные нелепо молчали.

Дядя Женя с детским азартом смотрел на новые дома. Высоченные, яркие, пестрые.

– Ого, понастроили хоромы! Уж никто на улице не останется!

А Любушка только и смотрела на листья. Слишком простые цвета – красные, желтые, рыжие. Понесся один высоко-высоко. Резво кружился листок. Засиял в вышине и упал.

«Столько окон вокруг, но приметил ли кто… да разве до листьев там – высоко-высоко».

Любушка стала считать этажи и уснула ненароком.

Проснулась от бойких голосов. Дядя Женя и Ваня снова о чем-то спорили.

– Ванька, ты знай, я тебя не осуждаю! Светлая ты голова, зачем тебе под пули!

Нравилось Любушке, как они спорят. По-доброму, не со зла.

А