Нино и её призраки - Анна Аркадьевна Теплицкая

— И как вы помогли ему?

— Я понял, что проблема в том, что он боится задохнуться, как кролик в банке. Мой пациент купил акваланг и целый месяц ездил в лифте только со снаряжением.

— Классно, доктор! Вы молодец. И как он сейчас поживает? Ездит в лифте?

— Нет. Он вышел из окна с девятого этажа, но это отношения к нашему случаю не имеет.

Клаустрофобию-то мы победили.

Мне стало очень смешно, но я подумала, что смеяться над этим при Николае Васильевиче неудобно. Я уже догадывалась, что чувство юмора не было сильной стороной доктора, по опыту я знала, что занудство и остроумие — редкие соседи. Вообще история парня заинтересовала меня.

— То есть теоретически можно заменить исходник воспоминания?

— Это контрпродуктивно. Нужно хорошо уметь обманывать себя и иметь на то вескую причину. В любом случае, бессознательное оставляет нестыковочки, по которым можно восстановить реальную картину произошедшего. Давайте все-таки к нашей теме.

— Давайте.

— Я прошу вас мысленно отправиться на поиски приятного воспоминания, такого момента в вашей жизни, когда вы впервые испытали настоящую радость. Попробуйте нащупать такое состояние и погрузиться в положительную эмоцию целиком. Когда вы впервые почувствовали себя легко? Уверенно? Вспомните. В семь лет? Или еще раньше, в четыре? Что вызывало улыбку? Вам может показаться, что в этих вопросах нет никакого порядка, но он есть и, надеюсь, логика их построения позже станет более очевидной. Хотя если нет, то и ладно. Я хочу протестировать вашу чувствительность к восприятию счастья, продегустировать ваш коктейль нейромедиаторов, − Николай Васильевич самодовольно усмехнулся и сложил губы трубочкой.

Снобизм был его визитной карточкой. Наверное, в молодости девочки по нему с ума сходили.

— Для нас лучше всего, чтобы вы были незрелой: в детском возрасте испытываемые эмоции чище и сильнее. У вас есть необходимое время, чтобы позволить ощущению прийти. И действительно, очень приятно находиться в этом легком состоянии поиска, ведь так? Проживите ощущение удовольствия, дифференцируйте его. Задержитесь в нем, дышите полной грудью, вот так. Воспоминание придет, когда вы будете к нему готовы.

Я закрыла глаза — опять тот же коридор и бесчисленное количество дверей. За ними вся моя жизнь. Старые, полузабытые и новые яркие, бесцветные тонкие и полупрозрачные воспоминания были вывернуты передо мною и звали меня пережить их заново. Я побродила по коридору: я очень плохо помню детство, какие-то обрывки — квартира с видом на круглый сквер, зеленый парк Мтацминда, строчка «Где облака над Мцхетой всплакнули…», Тбилиси вспоминается совсем немного, но всегда тепло. Там у меня было все чудесно, а потом мы переехали в сумрачный Петербург, и все испортилось. Кстати, почему в детстве всегда хорошая погода, а в настоящем одни дожди?

— Подумайте внимательно, Нино, подойдите к выбору со всей ответственностью. Ваше бессознательное поможет найти правильную дверь.

Из его речи я запомнила, что память — это, по сути, кладовка, к которой обращается интеллект. То есть выудить оттуда можно все, что угодно, воспоминания расставлены по мнемоническим (вроде это слово) полочкам и только и ждут, пока мне понадобится информация. Я смотрела только на ковер, мерила его шагами, а когда подняла глаза, то увидела деревянную дверь, выкрашенную желтым, с маленькими стеклышками и кованой витой ручкой. На входе два огромных тутовых дерева. Дверь приоткрыта, потому что никто в «Ксани» никогда их не закрывал, а на самих дверях не было замков.

— Нино, оставайтесь в этом приятном воспоминании как можно дольше, не торопитесь, проживите все заново. Нам нужно зафиксировать это состояние и научиться воспроизводить в нынешних и будущих жизненных ситуациях.

Глава 28

Я стояла посередине огромного сада. На гранитную дорожку, ведущую в дом, с двух сторон наползал розарий. Я больше никогда

в жизни не видела столько роз, они были необыкновенного розовато-желтого оттенка, и оттого выглядели волшебными. Взрослая я не знала их названия, да и маленькая я тоже, но память сохранила их нежнейший аромат. Я вдохнула полной грудью и посмотрела на свои руки: судя по их размеру, мне лет пять, не больше, они пухленькие, как два батона, заканчиваются розовыми пальцами с обгрызенными ногтями.

Каждое лето мы ездили в деревню Ксани к бабушке Лизе и дедушке Давиду. У бабушки с дедушкой было шестеро детей, мой папа Тамази — старший и самый любимый, несмотря на то что уехал из Грузии и забрал нас собой. Когда он покидал родное село, бабушка разозлилась и пригрозила лишить его наследства, а папа сказал, что ему ничего и не надо. Остальные, получается, мои мамис деби[7] и мамис дзмеби[8] — Изо, Лиана, Омари, Тина и Джемал. Тину я любила больше всех, она была самая богатая из всех теток и жила в роскошном особняке на горе — все потому, что ее муж работал гаишником.

Недалеко от Мцхеты (а это бывшая столица Грузии) пересекались две реки: большая Кура (Мтквари) и маленькая Ксани. На этих реках стояла деревня. Это было огромное село со школой, детским садом и библиотекой, даже со стекольной фабрикой. Людей было много, и почти все друг друга знали, мы с бабушкой просыпались на заре и ходили в сельский магазин. Она покупала муку, соль, сахар и всякие мелочи; местные жители редко брали хлеб или фрукты, у всех все было свое. В одно и то же время по улицам трясся в телеге мороженщик, созывал ребятню, они выстраивались в хаотичную очередь. Проходя мимо, мы с бабушкой со всеми здоровались. Ее в деревне уважали за твердый характер. Дедушка работал на железной дороге. Мы с другими детьми, которые приходились мне родственниками разной степени дальности, никогда не знали, чем он занимается, но я представляла, что он машинист поезда и ничуть не меньше.

Жизнь в селе протекала неспешно и предсказуемо, однако мы находили в этом дивное очарование. Есть глубокое несоответствие между тусклой питерской банальностью и здешним солнечным однообразием. На женщинах были хозяйство и воспитание детей, мужчины работали в полях или на рынке, некоторые ездили на электричке в Тбилиси, полчаса − и ты на месте. В те времена мы, дети, занимались чем попало: бегали по улицам, купались в мелкой Ксани, помогали взрослым, кто постарше — совершали опасные вылазки в крепость Мтквари.

Появились нарушения восприятия: это была моя третья регрессия, но впервые я оказалась в таком крохотном возрасте. Мысли, крутящиеся в голове маленькой девочки,