Сестры Шред - Бетси Лернер
В годовщину начала отношений мы с Марком обручились. Он надел кольцо мне на палец, мы взялись за руки и были так взволнованы, что забыли поцеловаться. Ужинать мы отправились в привычный местный итальянский ресторанчик и поделились своей радостью с официантом, и тот подал нам десерт за счет заведения. Я накормила Марка тирамису на вилке, как кормила бы его тортиком шесть месяцев спустя на свадьбе.
– Давай потренируемся, – предложил он у входа в квартиру, подхватил меня на руки и перенес через порог.
Быть дружками жениха Марк позвал своих ближайших друзей по колледжу. Шафером стал его старший брат. Они планировали поездку в Вегас, произносили длинные веселые тосты на репетиционном ужине и потом на свадьбе. Марк либо не заметил, либо из вежливости не обращал внимания на то, что с моей стороны нет такой же компании близких друзей. На Олли не было смысла рассчитывать, и я попросила Кортни быть моей подружкой невесты.
В качестве своей первой официальной обязанности Кортни организовала для нас с ней пикник на двоих в Центральном парке, приготовив в плетеной корзинке сэндвичи из магазина деликатесов, два бокала и маленькую бутылочку шампанского.
– Поверить не могу, что ты выходишь замуж за нашего Марка Гудьира, – сказала она, поднимая бокал в честь этого события. Мне не понравилось это притязание, но я знала, что Кортни немного завидует тому, что младшая подруга выходит замуж раньше старшей. Она встречалась с финансовым директором нашей компании; тот клялся, что живет один, но выходные проводил с женой и детьми в Саг-Харборе. Кортни делала вид, что все нормально, но было заметно, что она расстроена и одинока, и от этого злится. Я спросила, каким был Марк в старших классах.
– Придурковатым.
– И все?
– Ну, то есть он участвовал в конкурсах, всяких дебатах… – Кортни отмахнулась от комара.
– Так, уже хорошо.
– Ну, клевым он был, в общем.
– А что там за история случилась на выпускном? – Я знала, что Марк встречался с ней после того фиаско с Дэнни и аборта.
– Я знала, что он давно в меня влюблен. Но он же на год младше, это было мило, и все. Он появился у нас дома с букетом цветов, во взятом напрокат смокинге и целый час просидел в гостиной с моими родителями. Я кое-как успела одеться. Мы даже ни разу не сфотографировались. И слава богу, потому что вид у меня был говенный.
Когда я спросила Марка, он отчасти подтвердил ее слова:
– Я просто составил ей компанию на выпускном, чтобы ей легче было успокоиться.
Я позвонила Кире и попросила стать моей свидетельницей. После того как я переехала к Марку, мы с ней редко виделись. Когда она сняла трубку, я по голосу поняла, что что-то не так.
– Недавно я совершила очень большую глупость, – сообщила она и в ответ на мой вопрос призналась, что хотела отравиться снотворным, когда услышала, что родители Ари собираются женить его на другой девушке. – Утром я проснулась на полу в ванной.
– О нет! Кира, как ты сейчас?
– Знаешь, как дерево в лесу, – невесело рассмеялась она. – Это был крик о помощи, который никто не услышал.
– Я еду к тебе.
– Нет, пожалуйста, не надо. Я в порядке. Мне надо на работу.
– Давай я найду тебе психотерапевта, – предложила я.
– Это ничего не изменит. Ари мне не вернуть.
– Ну, может быть, еще передумаешь?
– Спасибо, Шредди, – сказала Кира. – Посмотрим.
Праздновать помолвку мы решили в Принстон-клубе. Пришли подарки от родственников, друзей и коллег, многие в коробочках цвета яйца малиновки от Тиффани. Марк вкладывал пустые упаковки одна в другую. Я складывала белые ленточки в жестянку в форме сердца. Это были счастливые дни, и я чувствовала, что меня полностью преобразил этот прекрасный мужчина, который пел в душе, сидел голышом на краю кровати и без всякого стеснения стриг ногти на ногах, роняя аккуратные полумесяцы на полотенце. Мы любили одни и те же сериалы («Твин Пикс» и «Секретные материалы»), были согласны в оценках кинорежиссеров (Хичкока и Скорсезе). Мы любили R.E.M. и танцевали по всей квартире, выкрикивая фразы из песни «The One I Love» и тыча в воздух указательными пальцами.
Примерно тогда же позвонил Хант и сообщил, что Олли вернулась. В голосе его звучали самые разные эмоции: облегчение, гнев, растерянность, радость. По его словам, в первое время после возвращения она в основном спала. Она не сказала, почему ушла и где была. Через несколько недель он еще раз позвонил и рассказал, что Олли пошла на поправку.
– Сейчас ей, кажется, лучше. Пришла в норму.
– Я очень рада, – сказала я.
– Подбирается к дистанции в четыре мили! – сказал он в доказательство.
– Это и правда здорово.
Он пустил Олли обратно в свою жизнь на ее условиях и готов был делать это в дальнейшем: страдать от ее внезапных уходов и принимать ее возвращения как ни в чем не бывало. Он стал одним из нас.
– Если бы она только могла остепениться… – повторял отец. Он все верил, что хороший мужчина мог бы помочь ей, защитить от себя самой. Он хотел, чтобы Олли и Хант приехали на вечеринку по случаю нашей помолвки, чтобы и он познакомился с «этим Хантером». Мама еще не простила Олли пекарню, к тому же ей предстояло пересечься с Анитой Вормер на праздновании помолвки. Я предостерегла Марка, чтобы он не вздумал влюбиться в Олли; он ответил, что мне не о чем волноваться. Марк уверял, что умеет распознавать фальшь.
Друзья жениха были очаровательны. Трое из них пели в одной из принстонских вокальных групп; они исполнили «Can’t Help Falling in Love», а мы с Марком слушали их, обнявшись. Кортни произнесла удивительно трогательный тост, без единого намека на цинизм.
– Давайте поднимем бокалы за двух самых милых людей на планете. За то, чтобы вы всю жизнь заботились друг о друге и любили друг друга так сильно, как сегодня!
Собравшиеся подняли бокалы.
