Улыбнись навсегда (сборник) - Юрий Иосифович Малецкий
Да, она и безо всякой Зои знала, что есть много тайн, еще не познанных наукой. Но именно еще. На то и наука, чтобы развиваться. Когда-нибудь все эти тайны покажутся детской игрушкой. Так, одна из ее приятельниц рассказывала: как-то раз под вечер она готовила ужин, дожидаясь возвращения дочери. И тут, у плиты, ей был голос. Внутренний голос: «Выйди за дверь. Выйди за дверь. Выйди за дверь!» Она послушалась, отперла дверь и вышла на лестничную клетку — что же? Этажом ниже послышался сдавленный крик и шум возни. Спустилась — какой-то грабитель, не то насильник напал на ее дочь! Увидев, что жертве кто-то идет на помощь, грабитель, совсем еще мальчишка, бросился бежать. Что после этого скажешь? Да, в мире много таинственного, и одна из самых таинственных вещей — теснейшая связь между матерью и ребенком. Ей ли не знать? Но подождите, дайте срок — и всякая «телепатия» получит исчерпывающее объяснение…
Не верить же, в самом деле, что там, в загробном мире, ожившие мертвецы сидят и помогают Богу управлять миром земным. Огромным миром с его четырьмя океанами и пятью (или шестью?) континентами, с миллиардами одних только людей и только в один данный момент времени. А сколько миллиардов людей прошло по земле за 2000 лет одной только нашей эры — и вот всеми этими человеческими-то судьбами внутри всего колоссального земного хозяйства в первую очередь и помогает Ему ведать какая-нибудь тысяча, пусть десять тысяч, «святых», то есть всего-навсего умерших в разное время людей, какими-то своими человеческими качествами особенно приглянувшихся Богу. Это же — мама родная, это… Нет, ну что, в самом деле, если какой-то Никола, прогневавшись с чего-то на безобидную дурочку Зою (ведь на дураков же не обижаются, тем более святой, наверняка умудренный жизнью человек), может взять ее и вот так просто прилепить, а потом так же просто отклеить, то — что же тогда может Сам Бог? Просто не придумать тогда того, чего Он не смог бы. А уж наказать за подлость или наградить за добродетель — Ему пара пустяков. Больше того, именно этим воздаянием «каждому по делам его» Он, как говорят сведущие люди, если считать таковыми представителей духовенства, в первую очередь и озабочен.
Ну и где же в таком случае Его всемогущая и праведная десница? Где Он и чего Он ждет? Пора, давно уже пора разобраться с теми и другими. Накопилось уже достаточно.
Если хочет всем спасения, почему не явится — всем? Кто Ему мешает? Тогда все протрут глаза и прозреют. Судя по тому, что, если им верить, избранным Он — является, и те сразу протирают глаза. Начиная с Фомы неверующего (эту историю она помнила потому, что отец, непоколебимо веря как в святую правду в злостные выдумки Торы, отрицал как злостные выдумки все, во что верят христиане, все, написанное в Евангелии, — примером же самого отъявленного вранья приводил именно историю с апостолом Фомой, как тот из неверующего стал верующим). Значит, этот способ убеждения — не запретен. Ничего плохого в нем нет, он соответствует правилам игры. Тогда примени его ко всем, хотя бы к половине, к четверти, к сотой, хорошо — тысячной части! Эти 4–5 миллионов тебя устроят своею… хорошестью?.. под-готовленностью? Явись им — и пять миллионов прозревших убедят остальных.
Нет, Он не приходит. Не карает злых и не награждает добрых; если это и бывает, то иногда, и так же случайно (только с куда меньшим процентом вероятности), как и прямо противоположное: сколько подлецов и мерзавцев — она не испытывала особой вражды и к ним, может быть, не только из общей своей доброжелательности, но и потому, что ее семью они обошли стороной, — но у нее были глаза, и она видела: сколько подлецов и мерзавцев жили — и как жили! И умирали как люди, мирно, с хорошим уходом за ними, который они могли себе позволить, в кругу, что интересно, чаще всего любящих их близких. А порядочный человек возьмет и стукнется средь бела дня о какую-то дрянь, и нате вам: саркома; а зачем? Может, чтобы облагородить его страданием? Но жизнь — не роман Достоевского. Боль, при которой не помогает морфий, не облагораживает. И где же тут справедливость? А Зара? Ее-то за что? Могла бы еще пожить и, читая хорошие стихи о любви, как раз облагораживать души, готовя их к Нему. А погромы, блокады (как только блокада, Марк мог перечислить все блокады в истории войн, ей всего не упомнить, но одно она усвоила: блокадный счет голодным смертям всегда ведется не меньше, чем на десятки, а то и сотни тысяч), голод 21-го года (почему-то все вспоминают его и не вспоминают голод в Поволжье 29-го года, а он был еще страшнее; один председатель совхоза-миллионера, человек небедный, ставил у нее золотой мост и разговорился; между прочим рассказал и о том, что в деревне Андреевка какого-то из районов Куйбышевской области в 29-м году в Поволжье одна женщина с голодухи съела свою сестру; та как раз померла с голодухи, и сестра съела ее труп по частям; к ней пришли, когда она доедала остатки сестрина мяса; сделать с ней, однако, ничего не сделали — женщина от сестроедения уже очевидно, безо всякого медосвидетельствования, сошла с ума, поскольку не узнала даже председателя сельсовета; так с тех пор и живет она, и колхоз ее кормит — не оставить же ее второй раз помереть от голода; но все кличут ее Анчуткой; почему Анчуткой? да потому), концлагеря немецкие и наши. Китайская культурная революция. Резня в Кампучии. Напалм во Вьетнаме. Бесконечная резня по всей Африке. Чили. Ливан, Индия, Пакистан и Бангладеш. Она всю жизнь до самого последнего времени внимательно прочитывала газеты, так что коллекция человеческого взаимоистребления подобралась в ее даже потускневшей памяти — внушительная, пусть и неполная; и хорошо, что неполная. Все посчитать — это… это не может быть сосчитано, как «Сикстинская мадонна» не может быть оценена. Смерть и неописуемые предсмертные страдания людей по всему земному шару, людей, чье количество не может быть сосчитанным в миллионах.
Почему же Он не помешал и продолжает не вмешиваться — Он, всемогущий и всеблагой?
Почему? Да потому, что нету Его, вот почему. Все очень даже просто.
А нет Его потому, что мы
