Моя мать прокляла мое имя - Анамели Сальгадо Рейес
Фелиситас знает по опыту, что сначала все не так страшно. Насмешки начинаются через несколько дней после ее появления в классе. Ну а первые дни просто долго тянутся, и она чувствует себя одиноко. Фелиситас, как говорит Ангустиас, «в меру спокойная», но другие дети обычно принимают ее спокойствие за застенчивость, заносчивость или странность. Усугубляет ситуацию и то, что она постоянно одевается во все черное – единственное, от чего она не может отказаться, сколько бы насмешек это ни вызывало – и что ее одежда явно из секонд-хенда. Ангустиас пыталась ее перешивать, но швея из нее никудышная, а уж с выцветшей тканью точно ничего нельзя поделать.
Выход из ситуации есть, и Фелиситас он известен: надо приложить немного усилий, как это делает мама. Об этом ей сказала миссис Томпсон, перед тем как окончательно уйти в мир иной. Они сидели на пороге квартиры Фелиситас и смотрели, как тело миссис Томпсон вывозят на каталке. «Просто бери пример со своей мамы, детка. Разочек улыбнись. Немного поболтай. Вот увидишь, люди начнут улыбаться в ответ и общаться с тобой».
Фелиситас не может заставить себя последовать совету миссис Томпсон. Она не находит повода для улыбки, и сказать ей нечего. Она не знает, как начать разговор или присоединиться к нему, а живущий в ней пессимист уверен, что в этом нет никакого смысла. Они же не перестанут переезжать. Сегодня она в восьмой раз будет переживать свой первый день в новой школе, а на следующей неделе – в девятый.
Когда они с Густаво входят в здание начальной школы городка Грейс, Фелиситас задерживает дыхание. В каждом классе, мимо которого они проходят, хотя бы один ребенок внимательно смотрит на нее. Прищуривается, словно пытаясь запечатлеть ее в своей памяти, а когда ничего не выходит, возвращается к книге, мобильному телефону или друзьям. Звук знакомой мелодии проникает в ее левое ухо. Музыка бодрая, поют на испанском. Болтовня вокруг заглушает песню, когда они отходят подальше.
– Ты слышал? – спрашивает она Густаво, когда они останавливаются.
– Что? Кто-то пукнул? – Густаво уже ищет глазами виновного.
Фелиситас морщит нос:
– Да ну тебя.
– Эй, коротышка, это твоя новая подружка? – Перед ними возникает долговязый мальчишка с торчащими во все стороны черными вихрами. Он тычет пальцем в Фелиситас так, что его грязный ноготь оказывается в нескольких миллиметрах от ее носа. – Что у нее с лицом?
– Ничего, – резко отвечает Густаво. – И она не моя подружка. Это внучка доньи Ольвидо. Прояви уважение.
Долговязый убирает палец. На его щеках проступают розовые пятна.
– Ой, извини, – бормочет он и отходит. Через пару секунд они слышат его смех у себя за спиной. Он нашел новую жертву.
– Ух ты, – говорит Густаво, склонив голову набок и поправляя очки. – Даже не верится, что сработало.
– Кто это был?
– Майк Эррера. Он хулиган, но тебя не тронет, а если и тронет, то не сильно. В прошлом году он перестал драться. Хотел заехать по носу Эндрю Пересу, но Эндрю увернулся, а Майк сломал руку о тротуар. Сразу в трех местах!
Фелиситас морщится от воображаемой боли.
– Непохоже, что ты его испугался.
– Я же тебе говорил. Я с семи лет перестал бояться.
Фелиситас уважительно кивает.
– А он тоже знал мою бабушку?
– Да. Мы все ее знали. Тут все другу друга знают, а уж твою бабушку тем более.
– Почему?
– Ну, она здорово готовила.
– Точно, – соглашается Фелиситас, хотя и не совсем понимает, при чем тут готовка. – А какое это имеет отношение к тому типу?
– Короче, прошлым летом Майк каждое утро забегал к твоей бабушке за обедом, потому что ходил в летнюю школу, а родители не давали ему ни обеда, ни денег. – Густаво делает большие глаза и озирается по сторонам, дважды взглянув в сторону Майка. – Не говори ему, что я тебе рассказал.
Фелиситас скрещивает руки на груди:
– Не скажу, но тебе не стоит болтать про других, если это не касается тебя.
– Извини. Ты же спросила.
– Ну да, но больше никому об этом не рассказывай, – приказывает Фелиситас, а в голове у нее звучит фраза Минди: «Вы же нищие».
– Не буду. – Указательным пальцем Густаво чертит крест над своим сердцем.
Фелиситас опускает руки, но выражение ее лица нисколько не смягчается. Она не может в это поверить. Ее бабушка помогала какому-то случайному мальчишке, к тому же хулигану. Заботилась о тех, кто не был ее семьей. Какие-то чужие люди регулярно ели приготовленные ею блюда, хотя у самой Фелиситас не было никакого шанса их попробовать. Эти люди, возможно, даже любили Ольвидо, и, возможно, она отвечала им взаимностью. Хотя, быть может, это поспешные выводы. И вообще, Фелиситас не стоит из-за этого переживать. Ольвидо здесь надолго не задержится. Фелиситас исполнит ее последнее желание. Вчерашняя ссора, похоже, изменила мамино мнение.
– Мы пришли, – объявляет Густаво, останавливаясь в конце шеренги детей и прислоняясь к стене. – Эстела, это Фелиситас, моя новая соседка. – Густаво поправляет очки и улыбается обеим, девочки при этом сохраняют угрюмый вид. – Фелиситас, это Эстела, моя приставучая подружка.
Эстела показывает Густаво язык и меряет Фелиситас взглядом. Фелиситас отвечает тем же. Девочки необычно смотрятся рядом: Фелиситас одета во все черное, а Эстела – в розовое. На ней розовая фатиновая юбка, розовые кроссовки, кофта пыльно-розового цвета с жемчужинами вместо пуговиц и украшенный бисером ободок, убирающий назад ее каштановые кудри.
– Ты на похороны собралась? – ухмыляется Эстела.
– Да, скоро пойду. А ты на маскарад в костюме Барби? – огрызается в ответ Фелиситас.
– Возможно.
– Я знал, что вы поладите, – радостно восклицает Густаво и по дороге в класс рассуждает о том, как здорово у него получается находить друзей. Эстела и Густаво занимают свои места. Не зная, куда ей сесть, Фелиситас стоит в стороне. Она оборачивается и видит, что учительница уже приближается к ней.
– Здравствуй. Я миссис Луна, – мягко произносит учительница, слегка приседая, чтобы сгладить разницу в росте. – А ты Фелиситас? (Фелиситас робко кивает.) Рада с тобой познакомиться. Родители Густаво предупредили нас с директором о твоем приходе, так что тебе здесь очень рады. Хочешь представиться классу? (Фелиситас мотает головой.) Ладно. Что ж, ты можешь взять один из тех стульев и сесть с кем-нибудь рядом, где захочешь, хорошо?
Изумленная Фелиситас кивает и направляется к пустой парте. Неужели учительница разрешила ей не унижаться перед всем
