Перемещенные - Сания Биккина
– Рюкзак я разорвала, а его вещи в реке, – сообщила я. Блин, надо было остановиться еще двадцать минут назад. Но меня несло. – И это еще не все! В следующий раз я просто поколочу его палкой!
Палкой? Серьезно? Как будто мне пять лет!
Мирик молча сел в машину, даже не обернулся. Женщина что-то возмущенно причитала, он захлопнул дверь, и они уехали.
Я побрела к школе. Надо было успеть на школьный автобус, иначе домой не попадешь. Настроение было тошнотное. Что сказать папе? Как прогулять завтра школу? Как я поеду сейчас со всеми в автобусе? Зачем я так вела себя с Мириком и как купить этому придурку новый рюкзак и новые учебники? На душе было паршиво, а ладони зудели после этого гадкого портового хлама. Помощи ждать было неоткуда. Казалось, хуже уже не будет.
Но на автобус я опоздала. А женщина в машине оказалась мамой Мирика. И она – «очень уважаемый человек в городе» – позвонила, причем не в школу, а сразу в полицию. Так что у входа меня ждали директор, полицейский и женщина с протоколом и старомодной прической.
И вот я здесь. Сижу и жду папу. Какие все-таки монстры живут в этой стране! Что вообще я здесь делаю? Я их не понимаю, и они меня тоже.
2. Комната
Утром я проснулась в своей постели и начала собирать воспоминания вчерашнего дня. Так… Папа поздно забрал меня из участка. Я даже поспала на диванчике, пока ждала его. Дремала я и пока он тихо обсуждал что-то с полицейским и подписывал документы. Женщина с протоколом к тому моменту уже ушла. Наверное, домой, к детям. Интересно, дома она такая же скучная?
Сегодня в школу можно не идти. Папа сказал, что мне разрешили прогулять день, чтобы «прийти в себя». Удачно: впереди два выходных, и в школу только в понедельник. Но зато потом вызвали с папой к директору. Звучит не очень, но я подумаю об этом позже. Сегодня мне нужно привести себя в порядок и прибрать свой уголочек, насколько это возможно.
– Де-е-е-е-е-ля-я-я-я!! – Это моя соседка кричит из коридора. Да, у меня есть соседки, даже несколько.
– А?
– Будешь чай?
От такого не отказываются. Надо идти в коридор и пить чай. Потягиваюсь в постели, лениво встаю и иду к большому зеркалу, висящему на стене. М-да-а-а-а, ну и чучундра…
Начать с маникюра. Никакого лака для ногтей, никакого тщательного ухода. Только хардкор: ножницы и облезлая пилка. Нормального шампуня тоже нет, волосы – сухая спутанная пакля. А ведь еще недавно были длинные, прямые, блестящие, идеальные, в общем, волосы. Да еще с осветленными и тонированными верхними прядками, с красивыми бликами. Короче, вместо былой роскоши – ни прядок, ни стрижки. Кожа на лице тоже полный кошмар. Тут выдали обычное мыло и один на всю комнату старушечий крем с алое для лица. Я не могу попросить папу купить хороший крем, хороший шампунь, бальзам, тоник, масло для кутикулы, ватные диски и нормальные прокладки. Во-первых, у папы нет денег. Во-вторых, кажется, он считает, что это не самое главное, не отцовские проблемы и не тема для разговора.
– Де-е-е-е-е-ля-я-я-я! Ты идешь? – Соседка ждет, а я задумалась.
– Иду, сейчас, переоденусь только.
– Ставлю чай!
Я еще в пижаме – зеленая футболка и оранжевые короткие шорты из разных комплектов. Сплошной позор. Еще и шрам этот – через всю левую ногу, кривой, грубо зашитый. С того самого дня, еще там… Прощайте, юбки и платья, хотя привыкнуть к этой мысли не получается.
Итог ревизии – красиво одеваться нельзя, красиво выглядеть не получается, красивой одежды нет и не будет. Надеваю широкие уродские джинсы невнятного цвета и желтый свитер и иду пить чай. И почему здесь все так любят эти цвета – желтый, оранжевый, кирпично-красный и противно-зеленый? Не было, что ли, оттенков понежнее? Эх! Вот бы с Розой поговорить! Она бы точно поняла! Но это невозможно. Все невозможно.
В коридоре стол, на нем потертая клеенка. На столе электрический чайник, коробочка печенья. Печенье стоит давно и в меня уже не лезет. Рая нажарила пахучих сладких оладушков на электрической сковороде. За электросковородку Раю часто ругают, потому что это вроде как нарушение пожарной безопасности. Но, честно говоря, есть еду из столовой каждый день уже невыносимо. Одно и то же, одно и то же – порционное, бездушное, никакого выбора. Тебе поставили картошку с мясом, бутерброды или липкий суп – и ты ешь. Вроде и спасибо, что кормите. Но сердце и желудок просят разнообразия. Поэтому сперва мы покупали себе лапшу быстрого приготовления, печенье, овощи. А потом и вовсе начали жарить оладьи и яичницу. Не то чтобы получается вкуснее, чем в столовой. Но зато как будто есть выбор – мы едим, что хотим, а не то, что нам поставили на стол. Наш маленький бунт.
– Какой красивый у тебя свитер, деточка, – ласково говорит Рая.
– Спасибо! Вкусно пахнет как! В столовую не пойду даже. – Я берусь за теплый оладушек. – И за чай спасибо!
– Кушай, кушай. Говорят, ты сегодня прогульщица? Что делать будешь?
– Буду придумывать план, как туда не возвращаться, – твердо отвечаю я.
– Кушай, возьми еще, милая.
Рая здесь самая живая. Все тут немного того, с глазами в пол. А в Рае есть жизнь. Она хотя бы иногда улыбается, заботится обо мне, пытается навести уют. И про свитер специально сказала, чтобы мне приятно сделать. Рая для меня как двоюродная тетушка – я отношусь к ней с теплом и почтением. А вот остальные соседки меня откровенно раздражают.
Вообще, у нас женская комната на восемь кроватей. Тут постоянно кто-то приезжает, кто-то уезжает – в основном одинокие пожилые женщины. Как-то недолго жила мама с маленькой девочкой, но остальные – пожилые, снова и снова. И только мы вчетвером здесь живем с самого начала – я, Рая, Ирма и Лили. Отряд невезучих, как я нас называю.
Рае примерно семьдесят лет. Она высокая, сухощавая, следит за собой, со вкусом одевается – насколько это здесь возможно. Видно, что еще недавно она носила красивую короткую стрижку. Рая заботливая, спокойная и, кажется, очень умная. Говорят, она работала где-то в научной теме, но мы из нее подробностей так и не вытянули. Рая отлично говорит на местном языке и читает стихи наизусть на родном. Вот только непонятно: вроде бы она умная, а при этом курит. Разве может умный человек
