Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева
– Я хочу тебя поцеловать, – произношу хрипло.
– Каждый раз будешь оповещать?
– А не нужно?
– Уже не нужно, – произносит Чернышевская и сама тянется к моим губам.
Тут же делаю ответное движение, чтобы перехватить поцелуй на полпути. Заряженный энергией под завязку, целую, кажется, слишком увлеченно и жестко. Но и Чернышевская в ответ кусается. Все в кашу: губы, языки, а главное – мои мозги.
Вслепую снова сажаю ее на свои колени. Руки трясутся, когда лезу под ее куртку и приподнимаю край свитшота. Касаюсь голой кожи с таким наслаждением, которое меня самого поражает.
– Боже, – шепчет Даня в перерывах между поцелуями, – Рус… Руслан…
– Птичка, – выдаю тяжело, сжимая ее талию.
Такая нежная, такая отзывчивая. Я с ума схожу! Все тело горит, я себя почти не контролирую, мне так сильно хочется, чтобы она была моей.
– Рус, – снова бормочет Даня и наконец отстраняется.
Тяжело дышит, упираясь мне в грудь ладонями. Впиваюсь взглядом ей в лицо. Я же ее не заставлял? Не обидел? Черт, наверняка это все было слишком для нее!
– Прости, – с усилием проталкиваю через деревянное горло.
– Нет, я… Капралов, все хорошо.
– Что тогда? – интересуюсь грубовато.
– Не забыл, что мы на улице? – хмыкает отстраненно, мельком оглядываясь. – Я еще не достигла такого уровня свободы.
– Прости, – повторяю с сожалением, – не хотел тебя обидеть.
– Ты дурак? Я не обижена. А смущена.
Даня вскакивает на ноги, а я, поморщившись, сажусь ровнее. В мозгах туман, в груди пожар, на языке – сплошные клише и вкус Дани.
Она поправляет свитшот и застегивает куртку на молнию. Говорит весело:
– Так вернее, да?
– Придется повесить замок, – бормочу, растирая шею ладонью.
– Амбарный?
– Кодовый.
Чернышевская смеется и меняет тему:
– Ты куда-то предлагал зайти?
Запомнила же… У меня в голове до сих пор шумит, я этот вопрос задавал, кажется, лет триста назад.
Сунув руки в карманы, поднимаюсь:
– Да, можем пойти размотать бариста в какой-нибудь кофейне. Если у тебя еще есть время.
– Как скажете, Капрал!
Она прикладывает прямую ладонь ко лбу и резко отводит руку в сторону.
Мои губы растягивает нахальная улыбка, но я молчу. Просто смотрю на нее и стараюсь держать рот на замке.
– Что такое? Шутка не зашла?
Я мотаю головой, а потом, качнувшись с пятки на носок, все-таки интересуюсь:
– Отдаешь мне честь, Чернышевская?
Секунду она пялится в ответ, не догоняя, а потом вдруг мгновенно розовеет, ровняясь цветом со своим свитшотом, который от меня спрятала.
– Ну ты и придурок!
– Да я шучу, Дань, – говорю примирительно, – кстати, капралы – это кто-то из низших, ты знала?
– Не удивлена! – фыркает насмешливо.
– Пойдем кофе пить. Если ты еще не передумала со мной общаться.
Дания нарочно смотрит в сторону, но позволяет взять себя за руку.
– Не передумала, – отвечает тихо.
Наверное, мы все-таки можем попробовать. В конце концов, ну почему нет?
Глава 17
Дания
– А это зачем? – спрашиваю, вертя в руках какой-то инструмент.
– А ну дай сюда! – дядя Миша забирает у меня странное приспособление, кидает в ящик стола и бурчит: – Вот любопытная девчонка, лазит и лазит…
Смеюсь. Знаю, что он не злится, уже привыкла к постоянному ворчанию.
Я сижу по-турецки прямо на парте в кабинете трудовика, пока он зачитывает мне свои любимые моменты из «Мастера и Маргариты». Периодически нашаривает в ящике свою любимую фляжку, но, опомнившись, кидает ее обратно.
У нас с дядей Мишей своеобразный книжный клуб. Или клуб неудачников. Или это одно и то же?
Несмотря на то, что он пьет и ведет никому не нужный предмет, наш трудовик очень любит читать. Ему нравится все: классика, фэнтези, детективы, даже некоторые любовные романы.
Развожу руками и сообщаю:
– Да я не шалю, никого не трогаю, починяю примус.
– Ты посмотри какая, – дядя Миша пытается ругаться, но интонации голоса очень тепло звучат, – ну, умаслила! Знаешь хоть, что такое примус?
– Погуглила, пока читала книгу.
Он слюнявит палец и перелистывает страницу, ведет по строкам. Говорит:
– Это хорошо. Молодые все любознательные, это потом становится безразлично… Что там твой богатырь, скоро?
Фыркаю. Богатырь. Догадаетесь, откуда прозвище? Конечно, трудовик не придумал ничего лучше, как бесконечно припоминать мне пушкинского Руслана.
Пожимаю плечами и отвечаю якобы беспечно:
– Не знаю. Как закончит, придет. Ты не торопишься?
– Не, у меня вон еще сколько страниц с уголками. Давай я тебе свое любимое место почитаю?
– Давай, – подпираю подбородок ладонью и слушаю.
Читает он хорошо. У дяди Миши приятный тембр голоса, и он круто расставляет акценты и паузы. Мог бы быть диктором или радиоведущим, или записывать аудиокниги. Жалко, что сидит здесь… Правда жалко, мне кажется, он хороший человек.
Но я рада, что у нас сложились такие странные дружеские взаимоотношения. Без его поддержки в этой школе я бы просто сломалась.
Слушаю ровное повествование своего товарища по книжному клубу, но расслабиться и вникнуть до конца не получается. Капралов ушел к школьному психологу и сидит там уже проклятых сорок минут. Ему нужна характеристика для центра и органов опеки, но разве это так долго сделать?
Раздраженно выдыхаю и стараюсь сконцентрироваться на цитате из романа, но мозг просто плавится. Я бесконечно кручу в голове то, какая красивая девушка работает у нас психологом и то, как Руслан однажды пошутил, что любит молоденьких учителей.
Все внутренности неприятно стягивает. Знаю, что это глупо. Головой понимаю, но за ребрами разливается бескрайняя тревога.
Когда в очередной раз стараюсь выкинуть идиотские мысли из головы и сосредоточиться на голосе дяди Миши, дверь кабинета, наконец, открывается. Оборачиваюсь порывисто и быстро.
– Рус! – выдыхаю, не сдержавшись.
Соскакиваю с парты и иду к нему, чтобы прижаться щекой к груди под простой черной футболкой. Он обнимает меня и уточняет:
– Все хорошо?
– Конечно.
Вот теперь все хорошо. Когда можно затянуться твоим запахом, когда жар твоего тела я ощущаю даже через одежду, когда сердце одурелой птицей мечется по моей грудной клетке от радости.
Всего этого я, конечно, не говорю.
Смотрю на его губы. Не хочу, но анализирую: он никого не целовал сейчас, я знаю, как они выглядят после поцелуев.
– Да-а-а, – тянет трудовик, – Аннушка уже разлила масло.
– Чего? – переспрашивает Капралов почти агрессивно.
Я отмахиваюсь:
– Это из книги. Пока, дядь Миш.
– Рюкзак не забудь, – ворчит он.
– На следующей неделе приду, дочитаешь.
– Да я не заставляю, Данька. Смотри,
