На закате - Хван Согён
После встречи у рынка мы не виделись с Суной очень и очень долго. Я работал и не часто бывал дома. О том, как дела в лавке лапшичника, у матери не спрашивал. Не то что специально сдерживался, просто считал, что Суна уже не имеет никакого отношения к моей жизни. Подумаешь, переспали разок.
Но вот однажды Суна позвонила мне на работу. Сердце мое не забилось, как бывало раньше, и от нетерпеливого возбуждения не свело живот. Вместо этого меня захлестнуло чувство вины. Как она жила все это время? Я понял, что ни разу не вспомнил о ней.
Мы договорились встретиться в кафе в центре города, и, войдя внутрь, я долго озирался — на ней был какой-то мужской пиджак, похожий на робу, и я с трудом узнал ее. Конечно, я заплатил за ужин, ведь мы знали друг друга с детства, в одном районе росли. Она была мрачна. Оказалось, пока я был в армии, умер ее отец. Лапшичную вообще закрыли — а я и не знал. Она понимала, что я о ней и думать забыл. Я спросил, где она теперь живет. Оказалось, переехала, но недалеко, в район по соседству, так что можно считать, осталась жить на том же месте. Спросил про работу — сказала, недавно уволилась. Поужинав, мы не стали расходиться сразу, а зашли в бар с разливным пивом — такие появились в то время на каждом углу. Напиться не напились, но выпили прилично.
— Откуда ты узнала, где я работаю?
Приняв серьезный вид, она ответила:
— А что, думал, сбежишь от меня? Да я могу о тебе узнать все что угодно когда угодно!
И прыснула со смеху, как раньше. Насмеявшись, она спросила:
— Ты, говорят, за границу собрался?
Вот я дурак! Матушки-то наши на рынке как встретятся, так давай лясы точить. А я, как сдал экзамены для стажировки — сразу к родителям, поделиться радостью. И к Чемену в пивную заходил. Решив все проблемы с обувными мастерскими, он открыл еще и приличную пивную. Это было модное тогда заведение, где рядом с гостями усаживались девушки, можно было пить и петь в караоке. Столы были разделены ширмами, и в зале играли музыканты. Оборотистый Чемён знал толк в таких заведениях, так что в клиентах недостатка не было. Я рассказал Чемёну, что у меня появилась невеста.
Мы много выпили с Суной в тот вечер. Уже близился комендантский час, и пора было расходиться. Тут она призналась:
— Вообще-то у меня к тебе есть просьба.
Я чувствовал, что все это время она выпивала со мной, но думала о чем-то своем.
— У тебя вроде был какой-то человек — большая шишка в армии?
— Что случилось?
— Знакомого одного арестовали.
— Я его знаю?
Она кивнула. В тот момент я все понял.
— Ты говоришь про… Чемёна?
Она опять кивнула. У меня и до этого мелькала мысль, что где-то я уже видел этот мужской джемпер.
— Вы… вместе живете?
— Нет. Просто он помогает нам с мамой.
Несколько дней назад за Чемёном приехали следователь и начальник местного отдела полиции, в юрисдикции которого состояли питейные заведения, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Мёсун попыталась хоть что-нибудь выяснить в участке, но никто ей ничего не объяснил, и по слухам, возможно, Чемёна отправили в воинскую часть. После выхода указа о чрезвычайных мерах по борьбе с общественным злом по стране прокатилась волна арестов, и впоследствии стало известно, что многих заключенных принудительно отправляли в так называемые «отряды перевоспитания»[6].
Я проводил Суну до дороги и поймал ей такси. Прежде чем сесть в салон, она порывисто обняла меня и прошептала:
— Прощай. Поздравляю с помолвкой.
Машина уже уехала, а я все стоял и смотрел вслед.
Я был не в восторге от ее просьбы, но оставаться в стороне в случае с Чемёном не мог. После нескольких дней колебаний я осторожно заговорил с генералом о случившемся. Выслушав меня, он спросил, что нас с Чемёном связывает. Я ответил, что он мой дальний родственник, никакой не бандит, а просто владелец развлекательного заведения. Он прямо из гостиной набрал чей-то номер. Прочитал кому-то имя и адрес, которые я написал на бумажке, и велел разобраться.
После того случая я обручился с девушкой, которую мне сосватала жена генерала, и мы вместе уехали учиться в США. Когда я защищал диссертацию, умер отец моей невесты, дипломат на пенсии. Вскоре после этого вся их семья эмигрировала в США, и мы сыграли свадьбу в Нью-Йорке. Мои родители приехать не могли, и на скромном бракосочетании присутствовали только родственники жены и некоторые знакомые, которые появились у нас в США.
8
Зимой, перед тем как все это случилось, я не видела Ким Мину около месяца. Его мама как-то прислала мне смс с приглашением прийти к ней в гости, но у меня совсем не было времени. Да и вообще было не до этого, потому что спектакль по моей пьесе вышел, но кассовые сборы были весьма скромными, и это меня сильно подкосило. Завтруппой тут же возобновил репетиции иностранной пьесы, отодвинув мой спектакль на задний план. Эта зима была долгой, безнадежной и унылой, никакой радости. От Мину известий не было, да я и не думала о нем, поглощенная собственной жизнью. Вообще, конечно, того огонька, что бывает между мужчиной и женщиной, между нами не было. Встречи с ним дарили мне спокойствие и поддержку, не более.
Шел снег, потом закончился, и небо ослепило синевой — в то морозное утро мне позвонили. Звук на моем мобильном был отключен, и телефон вибрировал и жужжал. На экране высветился незнакомый номер. Я не подошла, и тут же вслед за звонком пришла смс. Просили перезвонить из какого-то полицейского участка. Никаких преступлений я не совершала, так что вероятнее всего звонили по каким-то административным делам. Я знала, что в таких случаях надо сделать, что просят, и тогда все пройдет гладко, поэтому сразу же перезвонила. «Это Чон Ухи?» — «Да, что случилось?» — «Все объясню при встрече». — «Что-то срочное?» Мой собеседник явно не хотел чего-то говорить. Я
