На закате - Хван Согён
Из-за того, что их звали одинаково — Мину, — мне отчего-то хотелось найти между ними связь. Когда я поделилась своими догадками с матерью Ким Мину, она, печально улыбаясь, сказала мне: «Тебе бы сценарии для мыльных опер писать». Я снова уставилась в экран компьютера. Вышла из интернета и открыла один из файлов, который назывался «Черная футболка».
Это случилось прошлым летом, когда в сезон дождей затопило мой полуподвал. Мне страшно было заходить в квартиру, поэтому я позвонила Мину, и он примчался на своем стареньком джипе. Мы молча вычерпывали грязную воду из комнаты и кухни. Помещения и постель были совершенно мокрыми, и я не могла здесь ночевать. Я спала в подвальном помещении театра на надувном матрасе для кемпинга. Ким Мину, узнав об этом, говорил, что лучше бы я поехала к ним домой. В конце концов я решила и вправду пожить несколько дней у него. Мы не встречались, и появляться у него дома было неловко, но в моей ситуации это казалось наилучшим вариантом.
Его мама жила в Пучхоне в съемной квартире с одной спальней и кухней, служащей также и гостиной. Когда мы приехали, дома никого не было. Ким Мину заварил лапшу и поставил ее на стол вместе с миской кимчи. Квартира располагалась на двенадцатом этаже, и из окна дул освежающий ветерок. Мне подумалось, что тут можно жить человеку, в отличие от моего подвала. За дверью был коридор, ведущий в кухню-гостиную, в котором стоял длинный книжный шкаф, выглядевший в этой квартире чужеродно. Там было на удивление много книг. Некоторые из них я читала, некоторые только хотела прочитать.
— Ого, ты много читаешь. Это все твое?
— Мама любит читать. Благодаря ей и я немного втянулся.
Ким Мину пошел пылесосить, а я, чтобы помочь ему, убрала вокруг раковины и помыла ванную комнату. Его мама пришла после одиннадцати вечера. Как я узнала потом, она работала в большом супермаркете в центре города. Рожденная в начале шестидесятых, она до сих пор был красива и выглядела моложаво. Только располнела с возрастом. Заинтригованная моим визитом, она купила в ближайшем магазинчике пива и закусок и теперь суетливо чистила фрукты. Мы расселись вокруг стоявшего в углу стола со столешницей, похожей на алюминиевый поднос.
— Ухи поживет у нас несколько дней? У нее квартиру затопило, — объяснил Ким Мину матери.
Она не возражала.
— Тебя я редко вижу, так что не против, если у нас дома побудет кто-то еще.
Она не спрашивала, чем я занимаюсь, где живут мои родители, в каких отношениях я с ее сыном. Спросила только, сколько мне лет. Узнав, что двадцать восемь, сказала, что это хороший возраст. Голова на плечах уже есть, и о жизни кое-что знаем, но еще молоды и силы есть.
— Да нет, она совсем не знает жизни. Ушла с работы и пошла в театр спектакли ставить — как так?
Услышав слова Мину, его мама бросила на меня внимательный взгляд и закивала.
— Все равно молодец. Умудряешься выживать и оставаться в театре.
Мину, покосившись на часы, встал:
— Я пойду спать.
— Эй, в кои-то веки ты дома и сразу на боковую? У тебя же гостья!
— Завтра утром есть работа. Ухи побудет у нас несколько дней, ладно, мам?
— Я же сказала, я не против.
Мину уехал в свою съемную комнатенку, а мы с его мамой засиделись за полночь, допивая пиво.
— Ты не замужем?
Ее внезапный вопрос не застал меня врасплох. Его задавали мне все старшие знакомые. Я только усмехнулась.
— Я всех бросила и теперь сама по себе.
— Что за жизнь без любви? Богач или бедняк — все одно: хорохорятся, а на душе кошки скребут. У таких, как мы, всегда все одно и то же. Ни улучшений, ни изменений.
— Ну уж, вам ли грустить — такая красавица и выглядите молодо — ни дать ни взять супруга какого-нибудь богатея.
Мама Мину заулыбалась и закивала:
— Спасибо на добром слове. Да, когда я была молодой, как ты, мне часто говорили, что я красивая.
Я прожила у них еще четыре дня. Мину тем временем позвал друзей, они починили водопровод и оклеили мою квартиру обоями.
Мама Мину была женщиной не болтливой, но приятной и дружелюбной по характеру. Узнав, что я пишу сценарии для спектаклей, она, будто почувствовав какое-то родство со мной, многое мне рассказала. Например, что в юности писала для школьной газеты, а отец Мину любил книги. Что он рано умер, сильно пострадав в аварии. Ким Мину по тем временам был поздним ребенком. До него у нее была дочь, но она умерла от кори. Еще она когда-то работала в персиковом саду, и по весне, когда зацветали цветы персика, пчел там летало больше, чем мух. Когда я уезжала четыре дня спустя, она вдруг сказала мне:
— Вот было бы здорово, если б ты жила у меня.
— Спасибо, я буду часто к вам забегать.
Однажды Ким Мину внезапно спросил:
— Зачем ты занимаешься театром?
Какое-то время я молчала, не зная, что ответить. Он никогда не задавал вопросов вот так, в лоб, и я смутилась.
— Ну… мне это нравится…
— У тебя не складывается с театром, но ты продолжаешь ставить спектакли, поэтому только подработками перебиваешься, чтобы хоть как-то жить. А у меня-то почему ничего не клеится?
— Ну, наверно, по той же причине. Хочешь делать то, что любишь, а это не приносит успеха.
Мину проговорил, как всегда, с остановками и медленно:
— Нет, у меня не так, как у тебя. У меня нет любимого дела… Я хватаюсь за любую работу без разбора, будто пытаясь найти доказательства, что я не один такой. Сегодня все живут, уже имея план на завтра, я же за последние десять лет так и не смог встать на ноги. Каждый год я снова и снова подписывал контракт, а ребята, с которыми мы вместе начинали, потихоньку исчезали. Потом и меня уволили.
