Всклянь - Коля Андреев
Он был недобрым человеком, по словам мамы, не грубым, но недобрым. Не бил, нет, но иногда смотрел так, что это было больнее, чем врезать кулаком по носу. Он буквально свел ее с ума, и она, честно говоря, уже во хмелю, призналась, что если бы не я, то спилась бы или покончила жизнь самоубийством. Я вернула ее. Что приятно. До этого человека таких страстей у нее не было. Так что если мы ищем источник проклятия – то его зовут Диомид. Или это не он, а его любовницы? Что теперь делать? Мама переведет завтра деньги. Думаю, что не утром, ближе к обеду или после него.
Деля
Тяжело было просыпаться. Тяжело быть видеть, что в инстаграме[5] ничего нового. Никого нового. И что теперь? Помыть посуду, потупить в телик. Вечером вернуться в Москву. Лечь спать. Утром пойти на работу. Скоро проклятие сгинет. И все у нее будет хорошо.
Озверевшая девочка с косичками лупанула по колоколу в сердце.
Что? Не пойму, что тебе надо.
Она держала перед собой его закрытый профиль.
Дио.
Что? Что-о-о-о?
Ну нет.
«Дио» не может значить Диомид. И эта трансформация в Диму. Сука. Ну нет. Это правда, что ли, проклятие?
Она нажала-таки на эту хренову кнопку. Полетел запрос.
И он сразу его принял.
Его лента состояла из черных квадратиков.
Он просто размещал черный квадрат вместо фотографии.
И кто-то даже их лайкал.
Его верными подписчиками были OKNAPVH_STUPINO, ryba_deshevo_, party19999, proizvodstvo-mebeli_1976, pasha_kulichi, prikolnye_noski_maykop и другие.
Она написала ему:
«ты кто?»
И он написал в ответ:
«Мне кажется, что у нас общий отец»
Она написала ему:
«ты блядь ебанутый???»
И он написал в ответ:
«Наверное да»
«зачем ты мне писал»
«Хотел узнать тебя»
«мы целовались дебил»
«Я помню»
«это дико пиздец»
«Я хотел понять тебе тоже больно, как мне? Но понял, что тебе нет, тебе хорошо. У тебя денег куча и дом красивый и мама под боком. У тебя все хорошо. Тебя бросил отец, у меня документы есть, целая папка, и там нашел эту инфу, и поехал в Рязань, поискать твою мать, а нашел тебя. Не знаю, мне казалось, что тебе больно. А тебе нет».
«иди на хуй»
«Хорошо. Я хотел тогда в баре знаешь что сделать?»
…
«Ладно, не отвечай. Я хотел короче у меня был план со всего размаха дать тебе леща. За то что тебе повезло и ты не знаешь как это жить так как мне. Я хотел тебя адски обмануть. Влюбить в себя и обломать. Вот такой сюжет придумал и об этом напишу материал, и его напечатают, я изменю твое имя, так что никто тебя не узнает в этой героине»
«ты серьезно? Я против»
«Мне все равно. Я стоял тогда, и Рязань была повсюду, она вокруг нас была, такая странная, но нежная, как ты. Ты правда красивая и тебе правда повезло. Ты крутая. Ты молодец. Я вот по плану должен был в конце того вечера потянуться губами к твоим губам, и когда ты в ответ потянешься, размахнуться и врезать тебе – открытой пятерней, чтобы без синяков, знаешь, но максимально неприятно. Вот так надо было, но я сломался, я может и правда влюбился, и еще влюблен»
«ты ебанутый. Я напишу заяву на тебя»
«Пиши. Я все равно напишу материал»
«Уйди на хуй из моей жизни плиз»
«Я плохо поступил, знаю. Прости. Поцелуй был правда приятным. Мне правда повезло, что ты меня поцеловала. В этот момент как-то все перевернулось, стало другим, я начал любить других, ты меня как будто вылечила от всех проклятий, которыми моя жизнь просто истыкана. Спасибо тебе»
«Не будешь отвечать?»
«Я буду думать о тебе и помнить тебя и что нехорошо с тобой поступил и что тебя любил какое-то время и эта любовь она важнее чем все плохое что я сделал. Твой блин как это написать – брат – пипец – Дима».
Здравствуйте, Деля!
Рада, что так многое прояснилось.
Я вчера работала целый день по вашему запросу.
Проклятие наведено было женской рукой. На Гестаса, на зеленого змия, на обет безбрачия. Очень много всего было. Думаю, что вы правы насчет любовницы или законной жены своего отца, скорее всего оттуда.
Все вчера отлила, отмолила. Делать вам больше ничего не надо, почувствуете сразу легкость, и должно все наладиться. Сходите в церковь, поставьте свечку тому святому, что первым к себе поманит.
Совсем забыла, про молодого человека вы еще спрашивали. Продиагностировала – там все чисто, можете смело вступать в отношения.
Ольга Черная
Навестить сына
******
На детской площадке Алиса, у которой скрипят коленки, сказала, что по ночам по квартирам ходит смерть и смотрит на нас. Составляет список, кто где живет. Иначе как ей потом людей искать?
Он подумал, что надо запирать дверь. Всего-то. И окна. И детскую свою – замка, блин, нет, но можно придвигать тяжелое кресло. То, что повизгивает, когда в него запрыгиваешь.
Стиснутая двумя трехэтажными домами площадка была самой новой в районе, поэтому сюда вечером стекались все. Ему нравился звук этого двора: ровный гомон, который часто взрывался писклявыми криками. В таком шуме было не страшно, другое дело – ночью, в его квартире. Месяц назад они купили двушку, чтобы у него была своя комната, и он до сих пор просыпался в темноте и боялся открыть глаза. Ужасная пустота, ужасная, а до спасительной двери родительского зала больше десяти шагов по скрипучему холодному полу. Не хотелось идти домой, хотелось остаться тут, где много людей, где громко.
– Если кого и бояться, то Серого Деда, – сказал храбро вслух.
– О да-а-а! Он опять пьяный на КамАЗе вчера ездил. Чуть мою собаку не убил! – сказала Алиса.
Все дружно начали искать, на месте ли КамАЗ. Не было. Стало быть, приедет еще.
Он смотрел на сваленные рядом велосипеды, дрожал под холодным ветром, пинал трухлявые борта песочницы. Серый Дед – не то, сказал про него для отвода глаз. Боялся ночных визитов. Посмотрел вокруг: а они боятся? Малыши, которые вряд ли знали, кто такая смерть, ковыряли лопатками мокрый песок. Мамы позанимали все скамейки: парами, с телефонами в руках, сидели вместе, но не разговаривали. На площадку смотрела только одна, в бежевом большом пальто. Глаза темные, уставшие. Она и выглядела странно, потому что смотрела не в экран на ладони, а на детей.
– Давайте у кого брызгов будет больше! – Петя предложил покататься по лужам.
Все одобрили по-английски, закричали «йе-е-е-е!», повставали. Отряхнулся, приятно захрустела ветровка, когда проводил по ней ладонью. Что-то звякнуло – он тогда списал на выпавший рубль. Папа говорил: если монетка выпала, подбирать не надо, тогда она вернется к тебе бумажкой. Он представил, как находит сотку. И погнал.
Только через час, мокрый и счастливый от гонок, перед подъездной дверью обнаружил, что ключа нет. Побрел обратно. Бросил велосипед на дороге, у песочницы опустился на колени. Принялся ладонью как граблями искать. Поделил квадрат на маленькие – так саперы в кино искали мины. С каждым прочесанным участком сердце начинало подползать к горлу. Потом на песок упали капли. Плакать не любил: взрослый уже, считал себя подростком, хотя мама говорила, что подросток – это с двенадцати лет, а ему пока одиннадцать.
– И кто же я? – спросил он тогда.
– Просто мальчик.
Протер рожу рукавом, куртка зашелестела, он успокоился.
Скрип тормозов, крики детей, мамы замахали руками. Обернулся: КамАЗ, как сонное неповоротливое чудовище, подмял под себя его велосипед.
