Там, где поют киты - Сара Харамильо Клинкерт

— Ты такая же, как я, солнышко.

— А вы какая?

— Решительная. Мы, рыжие, решительные. Правда, я сейчас перекрасилась в черный, чтобы не привлекать внимания. Иногда так нужно, — сказала женщина и направилась к багажнику машины.

Канделария посмотрела на нее — с трудом верилось, что такие черные волосы могли когда-то быть рыжими. Она еще никогда радикально не меняла ни прическу, ни что бы то ни было еще.

Гостья достала клетку-переноску, где лежала желтая с серыми кольцами змея. Женщина аккуратно, почти нежно намотала змею себе на шею, что-то приговаривая на непонятном языке. Канделария достаточно разбиралась в змеях, чтобы понять, что эта — неядовитая.

Но так было не всегда. Однажды она увидела у себя в ванной десяток копошащихся жаб и потом целую неделю не ходила туда мыться. А в тот раз, когда пошла понаблюдать за недавно вылупившимися птенцами черного дрозда и обнаружила, что в гнезде пирует гадюка, закидала змею камнями, и это с ее-то меткостью. Отец сказал, что такова жизнь. Что должны быть дрозды, чтобы были гадюки, и должны быть гадюки, чтобы мыши чересчур не расплодились. «Или тебе мыши милее?» — спросил он, и Канделария три дня потом раздумывала, какие животные ей милее, но додумалась только до того, какие ей немилы — гадюки, мыши, жабы, ящерицы, — и принялась составлять бесконечный список нелюбимых животных.

Тогда отец начал водить ее на болота, чтобы она поближе познакомилась с земноводными и пресмыкающимися, которые казались ей самыми мерзкими. Она с таким пылом взялась за эти уроки, что в конце концов совсем перестала бояться скользких, пупырчатых созданий, вызывающих у большинства людей отвращение. Поэтому Канделария пристрастилась собирать головастиков и ждать, когда пройдет три луны и они превратятся в жаб. И поэтому не испугалась, увидев змею гостьи. Канделария с первого взгляда поняла, что это безобидное животное, спокойное, возможно, даже пугливое. Охотиться она точно не умеет, в этом Канделария была уверена.

— Проводи меня в мою комнату, — попросила ее женщина. — Давай-ка, солнышко, раскрой глаза пошире! Или так и будешь стоять столбом, как твой брат?

— Он мне сводный, — пояснила Канделария и распахнула глаза широко, насколько позволяли веки. — А у вас больше нет багажа?

— Не успела собраться. Кстати, меня зовут, скажем, Габи де Рочестер-Вергара, а это Анастасия Годой-Пинто, — сказала гостья и погладила змею, уже задремавшую у нее на шее.

— Идем! — позвала Канделария Тобиаса, но тот по-прежнему не шевелился, наблюдая за происходящим. Он даже не поднял ключи с земли и не пересчитал деньги в пачке, которую Габи положила ему в карман штанов.

— Солнышко, не трогай ты своего малахольного братца. Мужчины в этом возрасте такие бестолковые! И чем старше, тем только хуже делаются, но это на пользу таким женщинам, как мы с тобой.

— Он мне сводный, — во второй раз пояснила Канделария, подчеркивая дистанцию. Обычно она так не делала, — строго говоря, она вообще так не делала, потому что ей нравилось называть Тобиаса братом. Но при этой женщине что-то побуждало поступать иначе. Канделария опасалась, что ее могут посчитать такой же бестолковой, если она не покажет, как отличается от брата.

Тем временем перезвон продолжался, но не потому, что ветер дул сильнее обычного, — тогда бы и заросли бамбука-гуадуа пели как флейты, и даже, возможно, раскричались бы чачалаки[2], предвещая короткий ливень из тех, что начинаются внезапно и так же внезапно кончаются. На самом деле это кролики скакали около дома, потому что гуавы уже едва ли не лопались от спелости. Плодов уродилось столько, что птицы позволяли себе роскошь их обклевать и скинуть на землю, а там их уже подъедали кролики, звеня колокольчиками на шее. Этот гипнотический звон невозможно было оставить без внимания. Канделария порадовалась, заметив, что новая гостья наконец тоже услышала песню кроликов. Это стало понятно по тому, как женщина поджала губы и стала с любопытством осматриваться вокруг. Увидев кроликов, Габи долго на них глядела, поглощенная звуками, которые они издавали, резвясь среди спелых гуав. Ветер доносил до нее приторный запах фруктов.

Габи не видела, что из-за пота вперемешку с пылью у нее на уровне бедра остались грязные следы пальцев. Если бы она это заметила, то переоделась бы в другое платье того же цвета, которое было у нее с собой в сумке из тонко выделанной кожи. Она всегда носила белое; Канделария еще не знала, что это для того, чтобы подчеркнуть загар, а еще потому, что белый хорошо сочетается с красными туфлями. Девочка присмотрелась к туфлям и не сдержала улыбки, она даже начала вычислять, сколько еще вытерпит гостья, прежде чем их скинуть — ведь в них наверняка очень неудобно. Канделария давно объявила войну любой обуви и не догадывалась, что такой женщине, как Габи де Рочестер-Вергара, легче расстаться с одеждой, чем с каблуками. Правда, гостья прихрамывала, вероятно из-за неровной почвы, потому что все-таки она выглядела как женщина, более привычная к прогулкам по асфальту, нежели по траве, щебенке и рыхлой земле.

Канделария часто делала выводы очевидные, сами собой разумеющиеся, но при этом чувствовала, что какие-то действительно важные вещи ускользают от ее понимания. Легко было догадаться, что идеально ровные зубы Габи — результат работы ортодонта, а своей белизной они обязаны одному из тех средств, которые придают этот загадочный оттенок на границе между белым и голубым. Однако трудно было понять, почему женщина, которая может позволить себе такую дорогую улыбку, ездит на джипе с заляпанным кровью и шерстью бампером; к счастью, если брат справится с задачей, машина скоро упокоится под землей, а если все будут достаточно долго молчать, получится, будто машины и вовсе не существовало. А еще трудно было понять, почему ее багаж состоял из одной-единственной кожаной сумки, набитой пачками банкнот, уложенных туда в последний момент, а сопровождала женщину только вялая змея, обвивавшаяся у нее вокруг шеи. Канделарии пришло в голову, что гостья, возможно, откуда-то сбежала.

Отец как-то говорил, что людям, которые сбегают, никогда не хватает времени как следует собрать вещи. А еще они не пользуются ни настоящим именем, ни собственной машиной, чтобы их не выследили. И тем более не нанимают водителей, если только не готовы с ними потом разделаться, чтобы те никому не проболтались о пункте назначения. Но отец был мастер выдумывать истории, хотя на самом деле Канделарии иногда