Создатель эха - Ричард Пауэрс
Во время седьмой совместной вылазки, когда они покупали овощи на ужин в магазине «Сан Март», он впервые за много лет назвал ее Кей Си. Она обожала это прозвище. Когда ее так называли, ей казалось, что она становилась другим человеком, ключевым сотрудником в успешной организации. «Ты изменишь мир», – как-то сказал Дэниел. Тогда они еще не знали, что мир не терпит изменений. «Ты оставишь после себя след, Кей Си, я уверен». И вот, копаясь в замороженных грибах, Дэниел снова вспомнил кличку, будто ничего не изменилось, будто не миновала целая жизнь.
– Если кто и способен его вернуть, так это ты, Кей Си.
Мир она, может, и не изменит, но брату – поможет.
Она выдумывала, куда им сходить, какие поручения выполнить. Когда выдался теплый выходной, предложила прогуляться вдоль реки. Ноги сами принесли их на старый мост Килгор. С мостом у них было связано много важных воспоминаний, но оба не подали виду. Кромку воды все еще покрывала корка льда. Последние журавли отправлялись в дальний путь на север, к местам летнего обитания. Их крики долетали до Карин с неба.
Дэниел набрал мелких камешков и бросал их в реку.
– Наша Платт. Люблю ее. Шириной с милю, глубиной с дюйм.
Ухмыльнувшись, Карин кивнула:
– Ни попьешь, ни вспашешь. С берега кажется огромной.
Заученные вместе с таблицей умножения фразы из начальных классов. Въевшиеся в память знания из детства.
– Ни с чем не сравнится, да? – Дэниел скривил рот в полуулыбке. Если бы она не знала его, то решила бы, что он смеется над ней.
Она легонько его толкнула.
– Я раньше думала, что Карни – охрененное место. Можешь представить? – Он поморщился. Не любил, когда она выражалась. – Думала, мы – пуп земли. Тут ведь проходят и Мормонская тропа, и Орегонская тропа, и трансконтинентальная железная дорога, федеральная восьмидесятая магистраль.
Он кивнул:
– Плюс центральный пролетный путь, по которому триллион птиц летает.
– Вот именно. Все через наш город идет. Потому я и верила, что мы скоро станем как Сент-Луис.
Дэниел улыбнулся, склонил голову и засунул руки в карманы темно-синего пальто.
– Главный перекресток страны.
Быть вот так, вместе, просто рядом, оказалось намного легче, чем она представляла. И в то же время ненавидела накатывающее юношеское желание большего; с учетом происходящего с Марком это желание было едва ли не непристойным. Она воспользовалась несчастным случаем и покалеченным братом, чтобы исправить прошлое. Но остановиться была не в силах. Впереди брезжило что-то светлое и хорошее, случайно проросшее из напасти. Вместе с Дэниелом она приближались к новой, неизведанной территории – тихой и стабильной, где, возможно, нет вины. Она и не думала, что такое место существует. И если доберется до туда, то точно поможет Марку.
Они прошли половину моста. Под ногами покачивались скрепленные балки. Внизу шумел северный рукав Платт. Дэниел указывал на логова и норы, разрастающуюся растительность и изменения в русле реки, которые она сама бы никогда не заметила.
– Сегодня тут аншлаг. Вон голубокрылый чирок. А вон шилохвостка. Поганковые что-то рано в этом году прилетели. Смотри! Это феб, что ли? А ну вернись! Дай тебя разглядеть!
Старый мост покачнулся, и она схватила Дэниела за запястье. Жест застал его врасплох: он остановился и уставился на место прикосновения. Она опустила взгляд и поняла, что болтает его за руку, как школьница. День святого Валентина и День поминовения в одном флаконе. Тыльной стороной пальцев он провел по ее медной пряди. Эксперимент натуралиста.
– Помнишь, как я опрашивал тебя по биологическим видам?
Она замерла под его касанием.
– Как я это ненавидела. Чувствовала себя такой глупой.
Он поднял руку и указал на тополь, покрытый распускающимися почками. По ветке прыгало маленькое существо в желтую крапинку; видимо, как и Карин, нервничало. Но названия вида Карин не знала. Оно и к лучшему: назвать – значит уничтожить. Безымянная птица открыла клюв, и оттуда полилась причудливая музыка. Пернатая заливалась, надеясь на ответ. И получила: ей отвечали тополя, Платт, мартовский ветерок и кролики в подлеске, тревожный всплеск ниже по реке, секреты и слухи, новости и переговоры, – вся связанное и переплетающееся говорило и вторило друг другу. Щелчки и крики нескончаемым потоком доносились отовсюду, никого не осуждая и ничего не обещая, – только, приумножаясь, полнили воздух, как река полнит русло. Карин растворилась в окружающей жизни и впервые после аварии освободилась от себя; освобождение принесло настоящее блаженство. Птица все пела, и стихающая мелодия проникала во все разговоры вокруг. Животный мир, неподвластный времени; те же звуки, что Марк издавал, выходя из комы. Вот где теперь жил ее брат. Вот какую песнь ей придется выучить, если она снова хочет стать к нему ближе.
Над головой раздался гул – замыкающие группы, направляющейся в Арктику, протрубили об отбытии. Дэниел задрал голову и стал выискивать косяки. Карин видела только перистые облака.
– Эти птицы обречены, – произнес Дэниел.
Она схватила его за руку.
– Это американский журавль был?
– Что? Нет, нет. Это канадский кричал. Американца ни с кем не спутаешь.
– Не думала… Но разве американский журавль?..
– Американских журавлей больше нет. Осталось всего пара сотен. Считай, призраки. Ты хоть раз видела одного? Они словно… галлюцинации. Только заметишь – уже и след простыл. Нет, американским пришел конец. А канадские – на очереди.
– В смысле? Ты серьезно? Их же тысячи…
– Плюс-минус полмиллиона.
– Не суть. Я в цифрах не сильна, ты же знаешь. В этом году канадских еще больше прилетело. За все годы столько не видела.
– Это как раз и показатель. Река истощается. Пятнадцать дамб, оросительные системы для трех штатов. Каждая капля используется по восемь раз, прежде чем доходит до нас. Поток сократился в четыре раза с тех пор, как реку начали использовать. Течение замедляется, зарастает деревьями и растительностью. А деревья отпугивают журавлей. Птицам нужны плоскости – там, где можно переночевать и не бояться, что кто-то незаметно подкрадется. – Дэниел медленно развернулся, обшаривая взглядом окрестности. – Здесь у них единственная безопасная остановка. Больше в центре континента им передохнуть негде. Популяция у них и так ограничена, очень маленький ежегодный
