Как делаются... - Андрей Александрович Пирогов

Момент истины настал: всё, созревшее в Саше за долгий сегодняшний путь, рванулось наружу. Вспоминая потом произнесенный монолог, Саша удивлялся красоте собственных слов и легкости их появления.

— Что ж, Елена, ты этого добивалась сама — так что не перебивай, слушай. Я уже давно занимаюсь психологией — весьма полезная вещь! — и недавно прочитал одну статью, про «Покрывающие воспоминания» — не слыхала? Оч-чень интересно. Долго объяснять, но суть сводится к следующему: человек видит прошлое не таким, каким оно было, а таким, каким ему хочется. Прости, Елена, но ты — ярчайший пример.

— Саша — Саша — Саша, — запричитала она.

Пришлось собрать мужество в кулак: хвост собаке надо рубить махом.

— Подожди. В последнее время ты только тем и занимаешься, что упрекаешь меня — как сейчас, например, слезами. Я долго принимал их за чистую монету, пока не понял всё.

— Саша? — слезы ее куда-то исчезли, и, несмотря на дрожащий голос, Александр окончательно убедился: он прав. Он, а не она.

— Я — Саша, уже 20 лет. — Грусть в улыбке получилась естественной — да такой она и была. — Так вот, дело в тебе самой: как хочешь, так и помнишь. Это сложнейший психологический механизм, верификатора бы сюда, — зачем ввернулся «верификатор», Саша и сам не понял, но получилось хорошо. — А я больше в эти игры не играю.

— Саша, я не понимаю…

— Вот это — да, — на этот раз улыбка отдавала тоской, — это верно: не понимаешь.

Александр ощутил: вот оно, самое подходящее мгновение: до него было рано, после него будет поздно — только сейчас. Брови сдвинулись, горло исторгло:

— И я хорош… но лучше поздно, чем никогда. Между нами всё кончено. Спасибо тебе за… былое; я никогда не забуду его, но продолжать не могу. Счастья тебе, прощай.

Развернуться и шагнуть тоже получилось на удивление легко и быстро.

Из-за спины донеслось:

— Саша — да в чем я виновата?!

Пришлось обернуться и поставить точку, есть надежда — последнюю:

— Подумай. От этого ответа, возможно, зависит вся твоя дальнейшая жизнь.

Как делаются экспериментаторами

Ох и влипло Ленке за книжку от бабушки!

Пришлось выслушать всё до копеечки: как это так, родная внучка, из приличной семьи, при хорошей школе, в девятом-то классе, страшно подумать — в девятом! — сикилявка несчастная! — позволяет себе читать «эротический роман»! Да если бы в ее, то есть в бабушкины, годы мать застала дочку за такой грязью — живого б места не оставила, неделю нахалка сидеть не смогла б, только стоять и лежать — и то по струночке!

Ты не в проститутки, прости Господи, внученька, готовишься? Нет? А коли нет — думай, что читать! С этого дня буду всё проверять сама, лично, если у матери твоей руки не доходят, а эту мерзость заберу, больше не увидишь, и не надейся! Не позволю на моих глазах развращаться; вот умру — тогда делай что хочешь, и папа с мамой твои мне не указ!

Вообще-то бабушка у Ленки была ничего, терпима. В детстве Ленка ее очень любила, да и сейчас, в целом, относилась хорошо. У бабушки было только два пунктика: дедовы пьянки и распущенность современной молодежи. На первом плане стоял, конечно, дед: всю жизнь бабушка старалась мужа зауздать покруче, ну и тот, само собой, периодически взбрыкивал, проявлял норов, добирался до волюшки. Бабушка кидалась в бой, а победив, принималась за нравы подрастающего поколения, единственным доступным представителем которого являлась Ленка — ей и приходилось отдуваться за всех.

Бороться с бабушкой на ее любимой площадке было совершенно невозможно, оставалось молчать, что Ленка, девушка не по годам развитая и умная, научилась делать успешно: да, бабуля, хорошо, бабуля, спасибо, бабуля. И всё.

С книжкой Ленка, конечно, прокололась, но оно и понятно: никогда раньше ее чтение никого особенно не волновало. Впредь придется быть осторожней.

Ленка вспомнила ходивший по классу «Секс для гурманов» и хмыкнула про себя: вот уж такого нокаута бабушка не выдержала бы, до инфаркта б дошло.

И сейчас у нее запала хватило б надолго, да выручил дед — загулял — придется бабушке переключаться на него, это Ленка поняла на следующий день, едва вернувшись домой из школы.

* * *

Обычно дедовы выпрыги бабушка предчувствовала заранее, а тут промахнулась, дед ее перехитрил, спровадил в гости с утра и тут же, видимо, засел на кухне с закадычным другом Степанычем: дым к ленкиному приходу уже стоял таким коромыслом, что звуку открывающейся двери старики не вняли. Ленка, было, собралась идти на кухню дабы сулить деду всяческие неприятности (в пункте пьянства она была с бабушкой полностью солидарна), но тут до ее ушей долетела фраза, заставившая Ленку замереть восковой фигурой. Подслушивать, конечно, нехорошо, но Ленка с собой не справилась, монолог деда выслушала до конца с неподдельным вниманием и нарастающим от слова к слову восторгом.

Дед изливался другу.

— Побольше б таких книжек, Степаныч, да не сейчас, тогда — пока молодыми были! Старуха-то моя, понимаешь, всю жизнь меня на голодном пайке держала, каждую ночь приходилось выклянчивать, а тут, как книжку эту прочитала — сама ко мне после отбоя пришла! Представляешь, Степаныч, — сама!

— Так это… Что… — раздался в ответ знакомый бас. — Новенького чего, что ли, показала?

— Что ли показала… Балда ты старая, Степаныч, ни хрена и не понял ничего! Новое-старое… Ожила моя жёнка, вот что! Молодость вспомнила! Эх бы пораньше… Но всё одно — знал бы, кто моей старухе книжку ту подсунул — в ноги бы поклонился, стакан бы налил! Для умного человека не жалко!

В голову Ленке пришла почему-то одна-единственная, с сумасшедшинкой, мысль: зайти на кухню, поставить перед дедом стакан и сказать:

— Наливай.

Интересно, налил бы?

Как делаются жертвами насилия

Фраза была явно рассчитана на эффект.

Затянувшись, медленно подведя руку к пепельнице, стукнув сигаретой о край, Хельга тихо произнесла:

— Меня уже в десятом классе изнасиловали. Дважды.

Эффект удался: собеседник, вздрогнув, замер, не донеся руку до той же пепельницы.

Хельга опустила глаза.

— Первый раз — двое мужиков, в машине, за городом. Второй раз — мальчишки, мразь, затащили вшестером в подвал. Зима, я с курсов возвращалась, темно, фонари разбиты…

Он всё же стряхнул пепел, но ни слова в ответ не произнес.

Хельга ничем не рисковала.

Классический вариант: случайные попутчики, поезд «Санкт-Петербург — Москва», вагон-ресторан. Хельга села за столик этого мужчины потому, в основном, что перед ним