Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева
Но, даже просто думая об этом, я ощущаю, как грудная клетка каменеет. А это значит, что я вру сама себе.
Торопливо обхватываю горячий стаканчик ладонями и отпиваю кофе. Говорю:
– Вкусно! Спасибо. Вообще-то тут рядом была моя любимая кофейня, но она закрылась.
– «Снегири»? – уточняет Коля со смешком. – Классное место, но боюсь, что мы поучаствовали в том, чтобы у них ничего не вышло.
– Почему?
Он кивает в сторону столика, давая понять, чтобы мы переместились туда. Я устраиваюсь на небольшом деревянном стульчике, пока Николай скрывается за стеной и выходит через дверь подсобки.
Рус садится рядом и закидывает руку на спинку моего стула. Под столом наши колени соприкасаются, и я этот контакт как-то по-особенному ощущаю. Как будто все мои мысли оказываются именно там, в моей правой коленке, которую печет от горячего Руслана.
Поэтому, когда Коля спрашивает меня о чем-то, я не сразу понимаю смысл вопроса.
Смутившись, переспрашиваю:
– Что? Извините, отвлеклась.
– Вы вместе учитесь?
– Да, в одном классе.
– Ты с первого класса в этой школе? Как тебе?
Я снова думаю о том, что мое колено касается ноги Капралова. Слишком волнительно.
– М-м-м, – тяну неопределенно, чтобы собраться с мыслями, – да. С первого. Это неплохая школа, просто смотря с чем вы сравниваете. Есть лучше, есть хуже.
Николай приглаживает бороду:
– Я для Русика хотел выбрать что-то достойное, но чтобы было рядом.
– У нас есть хорошие учителя… а есть не очень. Наверное, как везде. Думаю, вы не прогадали.
Капрал выразительно хмыкает, но молчит, смотрит в сторону. Позволяет нам общаться. Мне становится немного обидно. Чувствую себя цирковой обезьянкой. И внезапно думаю – а вдруг он ощущает себя так же? Я ведь тоже требую в школе от него определенной роли.
– После школы будешь куда-то поступать? – снова спрашивает Коля, вцепляясь в мое лицо серьезным взглядом.
Выдохнув, я решаю просто не думать о лишнем. Мне нужно ему понравиться, и я могу это сделать. Играть для этого необязательно, я вижу, что Коля и так удивлен нашей парой. И я вдруг чувствую обиду за Руса в этот момент.
Какое-то время мы ведем светскую беседу. Отвечаю на вопросы, улыбаюсь, рассказываю о планах на обучение.
Потом в кофейню заходят две девушки, и Николай говорит:
– Русик, сделаешь?
Тяжело вздохнув, Капралов все же молча поднимается и идет за стойку. Я провожаю взглядом его широкие плечи и возвращаюсь к лицу его дяди.
– Он тебе нравится? – вдруг бьет в лоб вопросом Коля.
– Рус? – переспрашиваю зачем-то, чуть смутившись. – Конечно. Иначе бы мы не встречались.
– Вы очень разные.
Молчу, ощутив внезапное раздражение. Я и сама это знаю, но ему-то что с того? Приходится напомнить себе, что мне нужно понравиться этому бородачу.
Поэтому начинаю медленно, стараясь подбирать слова:
– Мне это не мешает. Руслан очень хороший. Кажется, лучше, чем вы думаете. Он мне сильно помог.
– Он тебе нравится, потому что помогает?
– Нет, – хмурюсь и прямо смотрю на Николая, – он мне нравится, потому что так случается.
Он хмыкает в бороду и говорит:
– Я понял.
– Вы против?
– Что? Нет, конечно. – Коля бросает взгляд через плечо, чтобы убедиться, что Капралов занят посетителями. – Я знаю, что Русик хороший пацан, просто я за него переживаю.
Улыбаюсь, склонив голову набок:
– Разве я похожа на человека, который может его обидеть?
– Возможно, ты удивишься… когда узнаешь, как легко его обидеть. Но нет, я не об этом. Скорее, просто хочу, чтобы рядом с Русом были правильные люди. А правильная девушка – это вообще предел моих мечтаний для него.
Чувствую, как теплеют щеки. Но уже не от смущения, а от жгучего стыда. Я – ужасная. Николай, конечно, своеобразный, но он действительно переживает за Капрала и хочет для него лучшего. А что он получает? Девочку-изгоя, которая просто юзает его в своих интересах.
– Я… – произношу охрипшим голосом и отвожу взгляд, – я постараюсь о нем заботиться. Вам не стоит переживать.
Говорю то, что от меня хотят услышать. И, признаться честно, чувствую себя хуже с каждым словом. Все заслуживают искреннего отношения. Тепла, симпатии, заботы. И совершенно неважно, сколько человек прочитал книг, как он разговаривает и какую одежду носит. Всем нужно, чтобы их любили. А этому волчонку – особенно.
-– -. .. / -. .– … / .–. – .-. – .–
Когда моего плеча касается широкая горячая ладонь, я вздрагиваю. Смотрю на Руса и слабо улыбаюсь.
Говорю:
– Я домой поеду.
Он кивает и устремляет вопросительный взгляд на дядю:
– Коль? Могу проводить?
Николай внимательно наблюдает за тем, как Капрал подцепляет прядь моих волос и растирает ее между большим и указательным пальцем.
Кивает и кидает коротко:
– Окей.
А потом, когда я прощаюсь с ним и останавливаюсь около выхода, Коля подзывает Руса и что-то тихо ему говорит. Они перекидываются парой фраз, Капралов, кажется, злится, но в итоге соглашается.
Скинув фартук в подсобке, толкает дверь, открывая ее передо мной.
Поначалу идем молча. На улице уже темно и ощутимо прохладно, поэтому я обнимаю сама себя за плечи.
– Замерзла?
– Не думала, что вечером уже так холодно.
Рус начинает расстегивать худи, но я вскидываюсь:
– Не надо!
– Почему?
– Тогда ты замерзнешь.
– Мне обычно всегда жарко.
Отвечаю со смешком:
– Я заметила. Ты очень горячий.
– Надеюсь, это ты о том, что я нереально сексуальный.
Замолкаю и отворачиваюсь. Совсем не против в этот момент, чтобы Капралов подумал, что я страшно оскорблена. Потому что на самом деле он меня волнует. И его сиплые низкие нотки в голосе, и то, что он говорит. Иногда слишком прямо, иногда шокирующе просто. У него есть какое-то особенное пацанское обаяние.
Но все же я слишком хорошо понимаю, что мы друг другу не подходим.
– Ты пошел меня провожать, чтобы уйти с работы? – спрашиваю.
– Я прошел провожать, чтобы проводить, – хмыкает он.
– Тебе… необязательно это делать. То есть я прикрою тебя перед дядей в любой момент, если нужно. Но не нужно делать то, что не хочешь.
– Вроде бы, раньше ты так не заботилась о том, хочу ли я быть твоим парнем?
– Ненастоящим парнем, – поправляю машинально.
– Да насрать.
Я смотрю на то, как Руслан идет, сунув руки в карманы джинсов и чуть откинув голову назад. Походка развязная, как будто каждый шаг – вызов этому миру.
Произношу тихо:
– Мы ведь можем друг другу
