Семь процентов хаоса - Эллен О'Кловер

Но я говорю лишь:

– Это нечестно!

– Что именно?

– Ну почему именно Миллер? – Я не успеваю даже произнести его имя до конца, у меня срывается голос.

Вера тоже любила Миллера. Он был моей тенью, мы постоянно крутились у нее дома и во дворе. Конечно, поначалу Вера спрашивала, что между нами произошло, но я каждый раз отмахивалась, и в конце концов она перестала задавать вопросы.

– Это никак не мог быть Миллер. Может, мы неправильно построили алгоритм?

Вера смотрит на меня долгим взглядом, потом говорит:

– А он точно никак не мог быть?

И я вдруг понимаю, что вот-вот разревусь. Вот глупость.

– Конечно нет.

Вера протягивает мне руку, и я сдвигаюсь на край дивана, чтобы дотянуться до нее. Она неожиданно крепко сжимает прохладными пальцами мою ладонь.

– Неужели ваша ссора настолько ужасна, что вы не можете помириться? – спрашивает Вера.

Тот же самый вопрос я задаю себе с девятого класса. Он застрял в моем сердце, как пуля.

– Кажется, да, – шепчу я.

Вера начинает поглаживать большим пальцем костяшки моей руки. Мы встречаемся взглядами.

– А может быть, ошибся вовсе не алгоритм, – говорит она.

Мы не можем связаться с Алистером.

Сообщение приходит меньше чем через двадцать четыре часа, в субботу днем. Все утро я, не вылезая из кровати, перечитывала нашу давнюю переписку с Миллером. Вела себя как идиотка, которая, несмотря на солнечные ожоги, продолжает загорать на берегу озера. Делала себе только хуже и больнее.

Я и забыла, какими обрывками ему писала, – ни одного целого предложения, какая-то бессвязная каша. Но Миллер всегда понимал, о чем я, и отвечал полными фразами, не забывая о пунктуации. Тяжелее всего читать наши последние сообщения, точнее, мои. С утра после вечеринки и несколько дней после этого.

Ответь

Пожалуйста, я хочу с тобой поговорить

Я дура, пожалуйста ответь

Миллер

Миллер

Ты серьезно?

В глаза бросается полное отсутствие «извини меня»; сразу хочется кинуться вниз головой со скалы. Не может быть, чтобы я ни разу не попросила прощения в полных мольбы голосовых сообщениях, которые отправляла в течение нескольких дней после того, как покинула дом Деклана.

Снова звякает телефон.

Это Эвелин Кросс. Мы оставили ему несколько голосовых сообщений. В идеале нам следует встретиться завтра, чтобы обсудить ваше первое совместное появление в школе. Может быть, попробуешь с ним пообщаться?

Честно говоря, не знаю, что и думать про Эвелин. Она умная и прямая, я с детства приучена восхищаться такими женщинами. Властная, уверенная в себе, с отличной стрижкой. Но упорно называет себя Эвелин Кросс, хотя мы уже неплохо знакомы, и это кажется мне странным.

Кроме того, у меня нет никакого желания общаться с Миллером.

Я страшно возмущена тем, что она вообще мне это предложила, но вдруг до меня доходит, что напористая Эвелин не вечно будет посредником между нами. Если все пойдет, как планировалось, она не пробудет нашим связным и двух суток. Очень скоро мы с Миллером останемся один на один. Я с размаху хлопаю себя подушкой по лицу, выдыхаю в нее и пишу Миллеру:

Ты получил голосовое сообщение от XLR8?

После стольких лет упрямого молчания он наверняка заставит меня ждать ответа, поэтому я встаю и иду на кухню за бейглом. Но всего через несколько минут – я едва успеваю включить тостер – приходит ответ. Короткий и жесткий:

Получил. Мне это не интересно.

Я смотрю в окно над раковиной, на деревья у нас во дворе. Они раскачиваются под музыку ветра, которая мне отсюда не слышна. Хочется крикнуть: «Мне это тоже не интересно». Меня бросает в жар от злости. «Мне интересно, чтобы ты держался от меня подальше, ты, эгоистичный, затаившийся мерзавец».

Ему понадобилось меньше пяти минут, чтобы отказать мне. Не потребовалось время на размышления. Мне хочется что-нибудь расколошматить, но вместо этого я яростно стучу по буквам:

Я знаю, что ты мне ничего не должен, но для меня это очень важно. Может быть, ты все же согласишься прийти на встречу? Никаких обязательств, просто выслушай их.

Это мучительно тяжело, но я шлю вдогонку еще одно сообщение:

Пожалуйста.

Проходит час за часом. Я съедаю бейгл, подписываю папки к новому учебному году, причесываю Эстер, хотя она категорически против.

Солнцу клонится к закату, когда от него наконец-то приходит ответ. Всего шесть знаков.

Ок. В 3 ч

Я сообщаю папе о встрече, но никто не может подменить его в «Бобах», поэтому отправляюсь одна.

– Обязательно позвони, когда все закончится, – говорит Марен. – А еще лучше – включи прямую трансляцию.

У меня такое чувство, что все это будет напоминать крушение поезда, которое происходит у тебя на глазах, и ты не можешь оторвать взгляд. Я до сих пор не объяснила Сойер, что происходит, и ее сообщения с каждым часом становятся все отчаяннее. Нам с Миллером, живущим через квартал, имело смысл проехать сорок минут до Денвера вместе, но, конечно, мы этого не сделали.

Я прибываю на полчаса раньше, выдуваю на нервной почве целый стакан комбучи и полчаса торчу в туалете, глубоко дыша с закрытыми глазами. В воскресенье в офисе стоит тишина, пылинки висят в столбах солнечного света между пустыми столами, и лишь несколько человек бредут из кухни в конференц-зал, где предстоит произойти катастрофе. Здесь Эвелин, Джаз из отдела маркетинга и еще один человек, с которым я раньше не встречалась, – тощий мужчина в гавайке с короткими рукавами. Он представляется Феликсом. На столе, как и в прошлый раз, стоят кувшины с водой и фруктами.

Я сажусь за стол и пытаюсь сдержать дрожь в руках. Как только он появится, мне сразу станет легче. Поняв, что к чему, я смогу включиться в происходящее, но, пока ничего не известно, ожидание действует на меня как тройной эспрессо в крови. Меня трясет, как желе.

– Ты в порядке, Ро? – Джаз скрутила косички в пучок на голове. – Принести водички?

– В порядке, – отвечаю я, и тут входят Эвелин с Миллером и Виллоу.

Ну конечно, она тоже пришла. И как я об этом сразу не подумала. Миллер на меня не смотрит, но Виллоу сразу встречается со мной взглядом.

– Привет, милая, – с улыбкой говорит она, и я тоже выдавливаю из себя слабое подобие улыбки.

Я и рада видеть ее, и не рада. Невольно всплывают все детские воспоминания о времени, проведенном в ее доме, и тут же меня охватывает мучительный, до тошноты, стыд при мысли, что она, должно быть, все знает, что Миллер ей обо всем рассказал.

Через две недели после вечеринки у Деклана, в течение которых Миллер так и не ответил, мне позвонила Виллоу. Потом она оставила голосовое сообщение, которое проникло в самое сердце и окончательно выбило меня из колеи. «Я не в курсе, что произошло, – сказала она. – Но хочу, чтобы ты знала: если я тебе понадоблюсь, только позови».

Но Виллоу в первую очередь принадлежала Миллеру, и только потом – мне. Потеряв его, я потеряла их обоих. Поэтому я не ответила, а она больше не позвонила и не написала.

– Садитесь, пожалуйста. – Эвелин указывает на стулья напротив меня. Рядом со мной сидит Джаз. Лицом к нам – Миллер, Виллоу и Феликс. Эвелин, как всегда, усаживается во главе стола. – Мы очень благодарны за то, что вы уделили нам свое время.

Все торопливо представляются, а я не могу оторвать взгляд от Миллера. Я была почти уверена, что он снова придет в дурацком смокинге, но на нем джинсы, парусиновые кроссовки и поношенная черная футболка. У него новая стрижка, и от этого скулы кажутся острее и выше. Я уже несколько лет не рассматривала его так внимательно, но если он и чувствует мой взгляд, то никак этого не показывает. Сам он на меня не взглянул ни разу.

– Пока я не углубилась в вопрос, – говорит