Создатель эха - Ричард Пауэрс
Но бросила, завидев Карша с коллегами из «Платтленда» в фойе, и уставилась на персиковый мрамор пола. Дэниел провел ее в зал слушаний, а она так и не поднимала глаз. Они принялись искать свободные места. Дэниел огляделся. Она проследила за его взглядом – в зале сидели в основном пожилые люди. Двое парней из университетского телевидения устанавливали видеокамеру в середине правого прохода. Остальная часть публики была на пенсии. Почему люди начинают думать о будущем на пороге смерти?
– Неплохая аудитория, – сказала она Дэниелу.
– Думаешь? Сколько, навскидку?
– Не знаю. Я с цифрами ведь не дружу. Пятьдесят? Шестьдесят?
– То есть… Примерно одна десятая процента от тех, кого это затронет?
Они заметили коллег из заказника. Дэниел ожил, и Карин потащилась следом, как подброшенная в гнездо воловья птичка. В полном составе группа приступила к прогону плана и встречных мер. Карин отдала подготовленные данные и наблюдала за Дэниелом: в преддверии борьбы его охватило воодушевление. Уверенность в победе добавляла ему привлекательности.
Прямо за студенческой съемочной командой стоял стул, намеренно отодвинутый подальше, дабы сидящий не попадал в кадр, – его занимала Барбара Гиллеспи. Карин на секунду растерялась: произошло столкновение двух несовместимых миров.
– Вон Барбара, – сказала она Дэниелу. – Барбара Марка. Что думаешь?
Дэниел охнул и вздрогнул.
– Что-то есть в ней, да? Какая-то аура. Все нормально, просто скажи правду.
– Выглядит она… собранно.
Он боялся смотреть на женщину и признать ее существование.
В этот самым момент в зал вошла группа «Платтленда» и присоединилась к другим застройщикам в первом ряду, прямо перед советом. Карин и Дэниел синхронно отвернулись. Минутой позже она украдкой бросила взгляд через плечо. Если Роберт и заметил ее, то момент был упущен. Он уже вовсю перебирал презентационные материалы, готовясь продемонстрировать искусство последовательных картинок. У Карин закружилась голова, и она оглянулась на Барбару – женщина осторожно подняла руку в знак приветствия. Осторожно, говорил ее жест, повсюду люди.
Началось слушание. Мэр обратился к совету и огласил порядок рассмотрения обращения. Представительница застройщиков поднялась на трибуну, приглушила лампы в зале и включила проектор. На экране за столом совета вспыхнул титульный слайд – универсальный шаблон «Природа». Напечатанный шрифтом «Мистраль» заголовок гласил: «Новые мигранты на древнем водном пути».
Карин недоверчиво глянула на Дэниела. Но тот вместе с коллегами готовился к представлению, стиснув челюсти. Слайды перетекали из одного в другой, вились, как река, о которой шла речь. К удивлению Карин презентация была ориентирована на то, что Совет по развитию назвал «Сектором гостеприимства».
Гистограмма показывала количество туристов, желающих посмотреть на весеннюю миграцию птиц, за последние десять лет. С числами Карин не дружила, но для сравнения высоты столбцов большого ума не надо. Те вырастали вдвое каждые три года. К ее старости каждый март сюда будет съезжаться почти вся страна.
Карин казалось, что оратор постепенно превращается в Джоан Вудворд.
– Организованный сбор почти всех канадских журавлей на Земле во время миграции – одно из самых захватывающих зрелищ, доступных в мире.
– Доступных? – прошептала Карин. Но Дэниел ее не услышал – погрузился в мысленную битву с выступающей. Аудитории продемонстрировали панорамную фотографию: участок реки Платт недалеко от дома Марка. Наложенный на реальность рисунок; пейзажная зарисовка поселения со старыми усадьбами и домами из дерна. Представительница застройщиков окрестила фото «Живописным природным поселением „Сентрал-Платт“», затем принялась перечислять принципы экологического строительства – малое воздействие на окружающую среду, пассивное использование солнечной энергии, смоделированные из миллионов переработанных молочных коробок заборы, – и до Карин дошло: консорциум предлагал создать огромную туристическую деревню для туристов, желающих поглядеть на журавлей.
Между защитниками природы и застройщиками развязалась настоящая битва, бесстрастная пантомима, где каждый отвечал на обвинения и тут же выдвигал встречные. Дэниел ввязался в спор с парой хлестких аргументов. Он отметил, что «захватывающее зрелище» состоит как раз в том, что река высыхает и птицам ничего не остается, как кучковаться у уцелевших гаваней. Лишать умирающий биом еще одной чашки воды – бессовестно. Карин уже знала эту информацию – как раз помогала ее собирать. Каждое слово, произнесенное Дэниелом, – прописная истина. Но проповедовал он с такой мессианской страстью, что люди смотрели на него как на очередного Иеремию, ищущего виноватых.
Роберт, улыбаясь, словно случайный свидетель происходящего, встал на защиту. Поселение планируется не в районе ночлега птиц, а неподалеку. И туристы все равно будут приезжать. Разве не логичнее сделать их пребывание максимально экологичным, предоставить им здания, подчеркивающие историческую значимость района и интегрированные в природный ландшафт? Осведомленность о необходимости сохранения дикой природы повысится. Разве весь смысл охраны природы не в том, чтобы мы могли продолжать с ней взаимодействие? Или в заказнике считают, что наслаждаться птицами можно лишь избранным?
На последнем вопросе зал одобрительно загудел. Все как в школе. В реальном мире Карши всегда побеждают Ригелей в любом открытом голосовании. У Каршей есть чувство юмора, стиль, неограниченный бюджет, утонченность, притягательность, нейромаркетинг… А у Ригелей – только вина и факты.
Роберт откинулся на спинку стула, бросил взгляд на Карин, но отвернулся не сразу. Как бы спрашивая: «Ну как тебе?» На странное, мимолетное мгновение она почувствовала, будто стала причиной дебатов.
Заказник возразил: застройщики запрашивают в десять раз больше воды, чем нужно природному поселению. Те заверили, что берут с запасом на всякий случай, и пообещали, что продадут все излишки общественному фонду по себестоимости.
Демократия – самая тягостная форма принятия решений, известная человеку; парусник, работающий на силе дыхания, – продолжалась. Каждый деревенский чудак и бездомный собиратель алюминиевых банок приглашался к дискуссии. Как такой слепой процесс вообще когда-то способствовал принятию правильных решений? Застройщик в бледно-зеленом костюме и работник заказника с жидкой шевелюрой, затянутой в хвост, в обтягивающих джинсах устроили спарринг: руки стали церемониальными мечами, а голоса взвивались, как в постановке театра кабуки. Карин немного повело, будто она слишком резко встала со стула. Вся комната замерцала, как бобовое поле от августовского ветра. Люди собирались здесь и раньше – до того, как застройка земель стала проблемой. Собирались столько же, сколько существовали нескончаемые, сводящие с ума прерии, – чтобы поспорить и доказать себе, что не одиноки.
Общественность, как и Марка, раздирали противоречия. А что хуже того, Карин тоже распирало изнутри. Спорщики кружили, удваивая друг друга, удваивая самих себя, сражались с призрачными бойцами… В то время как она существовала в эпицентре схватки двойным агентом, продававшимся обеим сторонам. В душе у нее тоже шел бой, и всевозможные стороны конфликта устроили в черепе свободную демократию. Сколько там частей мозга описано в книгах Вебера? Прямо-таки буйство свободных субъектов: только в префронтальном отделе их пять десятков. Формы жизни, с названиями, переведенными с латыни: олива, хрусталик, миндалина, морской конек, кора, сети, раковина и червь. Столько частей, что
