Системные требования, или Песня невинности, она же – опыта - Катерина Гашева

– Вот ты где! – На крыльцо выскочила запыхавшаяся Эмма. – Я принесла тебе частушку. Слушай, пока помню!

– Давай.

Валентина Игоревна пожалела ускользнувшую мысль, но это не повод отказываться от очередного перла, раздобытого подругой. И Эмма дала:

Подари мне, милый, мину, Я в манду ее закину. Если враг в село ворвется, Он на мине подорвется.

Гостиница у них за спиной светилась распахнутыми окнами. Изнутри доносились смех, обрывки разговоров, звяканье посуды. Внезапно по фасаду мазнули фары, и подкатил «икарус» с припозднившимися участниками конференции. Первыми из двери вывалилась прекрасно знакомая Валентине Игоревне парочка – Алексей и Николай, молодые аспиранты из Вятки, поэты и большие оригиналы.

Николай заметил Валентину Игоревну первым:

– Вы здесь! Я не знал! Я бы принес вам цветов, я их где-то видел – хотите, поищу?

– Не надо. – Валентина Игоревна улыбнулась. – Пусть растут на воле.

Она обратила внимание, что на ногах приятели держатся не особенно твердо. Связность речи тоже оставляла желать…

– Очень рад, – говорил Алексей. – Нас вот послали…

– Мы сами рвались! – Более порывистый Николай решил не дожидаться, пока друг разберется в сказуемых и определениях. – Я рвался! Надо их… всех с современности, как пароход!

Валентине Игоревне живо представился этакий летящий в пропасть «Титаник». Перекошенные лица совписов, графоманов и эпигонов, грустный Пушкин на капитанском мостике, веселый Достоевский и меланхолично воспаряющий надо всем этим безобразием Андрей Платонов. Высоко в небо торчат дымы горящих рукописей.

– Николай понял, что никаких прошлых писателей не было, – дообъяснил за коллегу Алексей. – Здравствуйте, Эмма Робертовна.

– Здравствуйте, мальчики. – Эмма критично оглядела новоприбывших. – Давайте сделаем так. Вы сейчас раздобудете себе чего-нибудь перекусить и обратите внимание вон хотя бы на тех замечательных девушек. А мы с вами увидимся утром. Время позднее.

Приятели отдали честь и удалились, но через два часа в номере Валентины Игоревны и Эммы Робертовны зазвонил телефон. Эмма не отреагировала. Про таких, как она, шутят: «Я спать, а ты донеси мою голову до подушки».

Валентина Игоревна завидовала подруге черной завистью. Ей сон давался лишь после долгой и упорной борьбы. Телефон зазвонил, как раз когда борьба была уже почти выиграна. Увы, «почти» в данном случае в зачет не шло. Она нащупала на тумбочке аппарат и сняла трубку.

– Это мы, – в один голос радостно заявили на том конце провода Алексей с Николаем. – Мы это… – И запели «Интернационал» на отдававшем Вяткой и сивухой языке оригинала. Судя по тому, что голоса раздавались не только из трубки, но и так, поселили друзей где-то недалеко.

– Вас заберут, – предупредила певунов Валентина Игоревна.

– Не заберут, – твердо сказал Николай. – Свободу не задушишь!

В последний день приятели неожиданно разругались вдрызг и перешли на «вы».

– Вы, Николай, – говорил Алексей, – вы – никониа… Нин! Нец!

– Вы бы еще понимали, о чем говорите! – отвечал Николай.

Валентина Игоревна покачала головой и улыбнулась, убедившись, что спорщики ее не видят. Религиозность у приятелей обострялась спорадически. В последний раз это выглядело так: она оказалась с ними в одном вагоне по дороге на лингвистическую конференцию в Свердловск. В какой-то момент парни отправились покурить, а потом, вместо того чтобы вернуться в купе, принялись стучаться в дверь проводницы. Та, что удивительно, открыла, сонно обвела приятелей взглядом и зевнула в рукав.

– У вас тут батюшка есть? – спросил Николай.

Валентина Игоревна приготовилась, что его сейчас пошлют далеко и надолго, но не тут-то было.

– Третий вагон, семнадцатое место, – без всякого удивления ответила проводница, зевнула еще раз и захлопнула дверь.

Парни немедленно кинулись выяснять насущные вопросы богословия, но были перехвачены Валентиной Игоревной, которая объяснила им, что священники, в отличие от Бога Всеблагого и Вездесущего, по ночам имеют обыкновение спать, чего и другим желают.

…Стоя на гостиничном балконе, она думала, что дорога домой будет обратной перемоткой. Из спелого лета в весну и, может быть, даже в зиму. А здесь не изменится ничего, так же будет течь по выглаженным камням Терек, а тучи – ночевать на груди утесов-великанов.

– Надеюсь, они помирятся, – сказала из номера Эмма, безуспешно, по третьему разу пытаясь собрать чемодан.

– Помирятся, конечно.

Валентина Игоревна посмотрела в сторону гор. Небо было чистое, над горизонтом висела огромная, совершенно инопланетная луна. В какой-то момент показалось, что по тропинке внизу проехал велосипедист. Даже дребезжание разболтанного звонка послышалось. «И как ему не страшно?» – подумала Валентина Игоревна и поежилась. Пожалуй, пора идти собираться. И помочь Эмме, а то они так и останутся здесь, в этих чужих, совсем молодых, если верить геологам, горах.

* * *

Влад проснулся рано. Вроде бы выходной, спи не хочу, и сон хороший снился, и волкособ бесстыдно дрых на своей подстилке, вытянув перед собой лапы, а вот поди ж ты. В открытое окно долетали отзвуки колокольного трезвонья. Женский монастырь отмечал какой-то христианский праздник. «Не спится теткам!» Влад сел на койке, закурил, размышляя, то ли лечь досыпать, то ли заняться полезным делом, завтраком например. Но завтраком – это вставать, гулять животину, идти в магазин, готовить. Нет. Лень.

Он потушил окурок и только собрался вернуться в горизонталь, как в дверь постучали. Финн открыл глаза, зевнул, потянулся, счел караульный долг выполненным и завалился на другой бок.

«Охренеть», – лениво подумал Влад, натягивая джинсы. Встал, пихнул носком пса: мол, не спи, замерзнешь – и пошел к двери, потому что стук повторился.

– Кто?

– Это я, Владик, открой, мама это.

«Охренеть еще раз, – подумал Влад. – Мама? Здесь? За собакой? Или что-то с дедом? Или по мне соскучилась?»

Он отодвинул скрипучую, доставшуюся от предшественника массивную щеколду и отступил. Мать стояла, держась за сумку, как за спасательный круг.

– Учти, у меня не прибрано, – предупредил он, делая приглашающий жест. – Выходной. Сплю.

Скрывать, что совершенно не рад раннему визиту, он не собирался. Финна, который на звук открываемой двери рефлекторно проснулся и ринулся гулять, удалось сцапать за ошейник. Волкособ обиженно вякнул, но хозяин был непреклонен.

– Что-то случилось? – Влад выдвинул из-под стола табурет, а сам опустился на койку.

Мать села, поискала, куда поставить сумку так, чтобы не отпускать, подслеповато огляделась. Влад приготовился к долгой невнятной прелюдии. Но вышло иначе.

– Валентина Игоревна умерла, – сказала мать просто.

– Как? Когда?

Влад даже помотал головой, отметая очевидную нелепицу. Со своей кавказской конференции она вернулась бодрая, долго делилась впечатлениями, кормила Финна докторской колбасой, и вообще…

– Неделю назад. Сердце, кажется. Никто и не знал, мы же мало общаемся, и за телефон не плачено, а тут вчера нотариус… Она