Клуб «Непокорные» - Джон Бакен
— Ты глава нашей семьи, Майкл, — сказала она, — и я обязана помочь тебе выбраться из положения, в которое тебя поставило твое безрассудство. Я согласна с тобой, что сейчас самое важное — не раскрыть себя. Здесь принято, чтобы пациенты расходились по своим комнатам в половине восьмого. В девять я открою окно, и если ты войдешь через него, сможешь выйти затем через дверь. Это самое большее, что я смогу для тебя сделать. А теперь давай помолчим, потому что мне велено вести себя тихо в течение часа перед чаем.
Можете себе представить, сколь медленно для меня после этого пошло время… Гримпус принес мне чашку чая и сухарики; я заснул и проснулся только тогда, когда он пришел в половине седьмого, чтоб проводить меня в дом. Курить хотелось ужасно, и я бы заплатил несколько фунтов только за то, чтобы выкурить трубку. Ужин был в семь, я сказал, что не стану переодеваться, хотя одежда Брамби была разложена на кровати. Нужно было кое-где подшить, но игла не слушалась меня, потому что я все время боялся, что Брамби может появиться здесь до того, как я уйду.
Вскоре появился доктор и, немного поворковав надо мной и пощупав мой пульс, начал расспрашивать о моей прошлой жизни. Полагаю, так он пытался выявить подсознательные комплексы, которые расстраивали мой разум. Я решил отвечать осторожно: я подозревал, что он либо уже осмотрел Брамби, либо получил отчет о его состоянии. Я был прав, потому что первое, о чем он начал меня расспрашивать, почему я побил свою сестренку, когда мне было пять лет. Не было у меня никакой сестры, и мне пришлось признать, что я побил сестру Брамби; также я заметил, что между мной и моими сновидениями по-прежнему существует ужасная связь. Похоже, услышанное озадачило его, потому что ничему такому не следовало всплывать на поверхность, это должно было глубоко засесть в моем подсознании и беспокоить меня, как заноза в пальце, которую невозможно обнаружить. Он задал мне множество вопросов о моей няне, и я сказал, что у нее есть брат, который попал в тюрьму из-за кражи овец. Ответ ему понравился, и он сказал, что это весьма плодотворное направление для дальнейших исследований. Также он спросил, что мне снится, и я сказал, что мне мои сны нужно записать. Рассказал, что как-то мне приснилось, что кобыла по кличке Няня выиграла скачки у Дубов, но я просмотрел программу и выяснил, что эти лошади в скачках не участвовали. Это его несколько обрадовало, и он заметил, что ключом к разгадке может послужить моя нянечка. Я чуть было не расхохотался, потому что моей нянькой была старая Элисон Хизлоп, которая ныне служит экономкой в Ларристейне, и если бы кто-то обозвал ее «ключом к разгадке», она просто побила бы его до крови.
Ужин был не лучше обеда — тот же суп, те же сухари, те же овощи и немного курицы, которую плохо кормили перед забоем. На этот раз вместо двух мне пришлось принять три лекарства. Я сказал сестре, что очень устал, и Гримпус отвел меня наверх в восемь часов. Он сказал, что доктор Миггл приказал выдать мне еще одну порцию фиолетовых лучей, но я запротестовал столь бурно, заявляя, что чувствую себя слишком вяло для его, доктора, забот, что Гримпус, сходив к доктору, чтобы посоветоваться, вернулся и объявил, что на сегодняшний вечер пресловутые лучи отменяются. Поймите, я очень боялся, что меня уложат в постель и разденут, и мне совсем не хотелось шататься по графству в пижаме Брамби.
Когда Гримпус вышел из комнаты, я услышал, как в дверном замке повернулся ключ. Хорошо, подумал я тогда, что у меня есть план с тетей Летицией.
В девять часов вечера я вылез из окна. Была прекрасная ночь. Солнце только что зашло, и на небе появилась молодая луна. Крепкая виргинская лиана выдержала мой вес, и менее чем через минуту я очутился у окошка тети Летиции. Она уже ждала меня в халате, собираясь впустить, и я уверен, душа ее, многое чего пережившая и перетерпевшая на своем веку, действительно наслаждалась этой шальной авантюрой. Она пожелала дать мне денег на дорогу, но я сказал, что у меня есть и мне хватит. Затем я высунул нос из ее комнаты, убедился в том, что на лестнице и в зале никого нет, и тихо прикрыл за собой дверь.
Большая дверь в зал была закрыта, и я слышал, как по соседней каморке ходит швейцар, у которого, как я уже говорил, челюсть была, как у боксера-профессионала. В ту сторону я пойти не мог, поэтому повернулся и направился в гостиную, что выходила на террасу. Но двигался я впотьмах и догадался, что окна были закрыты ставнями. Попытаться спуститься вниз? Больше ничего не оставалось. Я подумал, что слуги в это время ужинают, и потому прошел через вращающуюся дверь, обитую зеленым сукном, и спустился вниз подлинному пролету каменных ступеней.
Внезапно я набрел на ярко освещенную кухню. В ней никого не было, а за ней находилась дверь, через которую, казалось, можно было выйти на свежий воздух. На самом деле дверь вела в судомойню, где девушка-служанка возилась у крана. Она напевала шотландскую песенку «Когда коровушка вернется домой», и я понял, что она родом из сельской местности. Я тоже был из сельских и решил сыграть — смело и весело.
— Слышь, девчонка, — обратился я к ней. — Куда ведет дорога из этого дома? Мне нужно вернуться в Кирк Аллер до десяти.
Девушка перестала петь и уставилась на меня. Я ухмыльнулся, а она в ответ рассмеялась.
— Так ты из Кирк Аллера? — спросила она.
— Я нашел там работу, — сказал я. — Я тут побывал в почтовом отделении Калли и наткнулся на посылку для одной из местных леди. Но дальше мне нужно проследовать водным путем по дороге на Ларристейн.
— Да что ты говоришь! Я сама из Гледсайда. А куда ты так торопишься? Глянь, какая чудесная ночь! А какая луна!
Девица явно была не прочь пофлиртовать, но времени на развлечения у меня не было.
— В Кирк Аллере есть девушка, которая с меня голову снимет, если
