Последний день Страны Камыша - Patrik
Пара крестьян попыталась напасть на оппонента девочки со спины, однако им не удалось сходу пробить его броню, а потом стало слишком поздно… Разрубленные поперёк тела упали на покрытую кровью землю — к принцессе приблизился ещё один вражеский воин. Весьма узнаваемый воин… — Курай… — процедил сквозь сжатые зубы Акира, не в силах подавить нахлынувшую ярость.
Руки Аой дрожали от напряжения, а ноги скользили по мокрой глине — противник нещадно давил на клинок, скалясь ей в лицо из-за клыкастой чёрной маски-мэнгу, изображающей яростного демона-они. Измотанному телу не хватало сил отбросить его и безопасно разорвать дистанцию, а помочь было некому.
Касуми и Янаги завязли в бою, а пара ополченцев, что попытались напасть на её оппонента сзади, оказались убиты новым действующим лицом.
Усталого вида бледный мужчина взмахнул длинным клинком, смахивая капли крови, и окликнул подчинённого, что продолжал давить на меч принцессы: — полегче Годзу, убьёшь ведь девочку… — после чего обратился напрямую к Аой, — сдавайтесь Ашихана-химе, я не желаю вам смерти.
— Я уже наслышана… о милосердии лжецов и предателей… у меня даже была… возможность на себе испытать заботу… одного из ваших друзей, — исподлобья смотря на предателя и пытаясь отдышаться, холодно ответила девушка.
На лице мрачного самурая не дрогнул ни один мускул но по глазам было видно, что сравнение с жирдяем Усокоро, ему вовсе не льстило. В своём желании отличиться, покойный идиот Ёринобу шёл на любые гнусности, и Кураю было неприятно причислять себя к его сообщникам.
Отголоски совести и самурайской чести требовали от него поступить как подобает воину и прервать свою жизнь дабы искупить запятнавшее его бесчестие, но он волевым усилием загнал их поглубже. Долг перед народом Страны Зла толкал его на путь тьмы. Договор с шиноби Кири жёг сердце как незаживающее клеймо, требуя исполнить роль палача. Только девочка, стоящая перед ним… Он не хотел, чтобы дочь его… друга… тоже стала жертвой этой жестокой интриги.
— Ваш отец был моим другом и мне больно видеть, как его дочь совершает ту же смертельную ошибку, — предпринял он ещё одну попытку уговорить упрямую девицу сдаться, — мне жаль что всё так вышло, но поймите…
— Ошибку? Пожалуй вы правы, мой отец действительно совершил ошибку, если считал вас другом. — перебила самурая принцесса, титаническими усилиями воли усмиряя клокочущий гнев. Духовное давление рвалось наружу, принося невыносимую боль. Вокруг ведущих своеобразные переговоры правителей сама собой образовалась зона отчуждения. Никто не смел вмешиваться.
— Я не мог поступить иначе — смиренно опустил голову придавленный убийственным намерением даймё, — только приняв власть Страны Воды я мог дать моим подданным шанс на жизнь.
— Отринув честь и предав друга? — больше для соблюдения формальности, чем действительно желая услышать очевидный ответ, поинтересовалась девушка.
— Ваш отец был слишком упрям, он всеми силами противился неизбежному, а честь… Честь не накормит голодных и не обратит выжженные камни в плодородные сады.
— Не могу не согласиться, но вас не беспокоит, что бесчестье отравляет душу? — прищурившись задала вопрос девушка, добавив в голос фальшивого участия. — Вы нарушили скреплённый клятвами союз, обрекли моего отца на смерть, а мой народ на участь рабов… — сделала она паузу, а затем с ядовитой иронией продолжила давить: — Вас не мучают кошмары? Судя по вашему усталому виду так и есть, но то ли ещё будет… Знаете, монахи утверждают, что клятвопреступникам, закрыты пути в чистый мир.
— Ха~х… неужели ты веришь во всю эту мистику девочка? — с тяжёлым вздохом ссутулился и опустил потемневшие от недосыпа веки самурай, разочарованный её очевидным отказом, — Чистый мир, или пекло Дзигоку, — это всё сказки для наивных глупцов. После смерти нас ждут лишь прах и тлен. Нет смысла забивать голову байками мошенников и искать утешения в иллюзиях.
— Я не верю — я знаю. — оборвала речь противника Аой, и, подняв клинок на уровень глаз, дополнила пробирающим до глубины души голосом: — предлагаю вам лично убедиться в правдивости этих…"сказок".
Аристократ понял, что время разговоров прошло и, покачав головой, устало и нехотя направил на неё собственный меч.
— Что-ж, видимо упрямство это ваша семейная черта… Я предлагал тебе жизнь, но ты этого не оценила, не вини меня в своей смерти девочка.
Глава 34
Мрачное небо укрытое тёмной клубящейся вуалью низких облаков, скорбя по ушедшим в иные слои бытия, или может просто растревоженное едким чёрным дымом пожарищ, проронило на бренную землю несколько капель. Первые слёзы траурного плача.
Ветер утих, не смея нарушать тягучей торжественности момента. А присмиревшая гладь залива покрылась пока ещё редким узором из концентрических кругов. Воды прилива, будто пользуясь затишьем перед бурей, поспешно покидали отвоёванные у суши территории, унося кровь и трупы с собою в открытое море, и обнажая заваленный илом и водорослями берег.
Берег, на котором сошлись ослеплённые ненавистью люди, для которых знамения готовой разразиться рыданиями природы были лишь декорациями.
Ярость и злоба двигали самураями, заставляя благородных воинов рвать друг друга словно дикие звери. И тем примечательнее была, казалось бы неспешная дуэль посреди всеобщего кровавого угара.
— Годы вас не пощадили Соичиро-сан, — с плохо скрытой насмешкой заявил даймё Страны Краба, быстрыми выпадами тесня покрытого ранами пожилого воина, — но как бы то ни было, вы всё ещё считаетесь сильнейшим воином на этом острове и победа над вами повысит мой престиж.
— О каком престиже ты говоришь Умикани? — отразив очередной выпад, перешёл в атаку Хонда, — зависть и тщеславие окончательно пожрали твой разум. Оглянись вокруг — твои лучшие люди с отливом дрейфуют в закат.
— Жаль конечно… — отмахнулся заряженным чакрой клинком Дзёносуке, — столько времени и ресурсов потратил на них, но зато, благодаря их жертве, мои заслуги в этой войне будут самыми высокими, — кивнул он на тела убитых его людьми защитников Страны Камыша.
Заслуги? — удивился наивности противника Соичиро, — я воздам тебе по заслугам!
И будто придавая веса сказанным словам, над полем боя прозвучали раскаты грома. Впрочем, то было не свидетельство небес, а явление патриарха Аизава, что ворвался в ряды врага с копьём наперевес, позволяя остаткам отряда Кодзимы покинуть поле боя.
Хонда не собирался отставать. Серп чакры сорвавшийся с его меча едва не разрубил самодовольного предателя, но в последний момент тот успел пригнуться и вместо
