[Про]зрение - Андрей Люмнов

— Да на кой они мне? Я даже пенсию не всю трачу, остаётся. Ну если очень хочется, то можешь оплачивать коммуналку и кофе покупай. Только, чур, вьетнамский. А то мне продукты соседка приносит из «Алтынного», и кофе по акции.

— Замётано! Тогда я побежал вещи собирать?

— Поспешай не торопясь, — пошутил Илья.

— Это как?

— Молча. — Илья улыбнулся ещё шире. — Или, как говорил мой дедушка, «не спеши, а то успеешь». Завтра понедельник? Вот завтра вечером с вещами и придёшь. А то кофе само себя не выпьет, да и радио само себя не послушает. Так что стоим, пьём, курим, общаемся.

Прошло ещё с полчаса в молчаливом созерцании улицы за окном, как в кармане Егора завибрировал телефон. Он машинально потянулся за ним, ожидая сообщение от начальника или рекламу. Но на экране горело одно-единственное имя: «Настя».

Сердце на мгновение остановилось, а потом забилось с такой силой, что стало трудно дышать. Он замер, уставившись в экран.

— Что-то случилось? — спросил Илья, повернув голову к нему.

— Она... — сипло выдавил Егор. — Написала.

Он протянул телефон Илье, забыв, что тот не видит, и тут же нервно дёрнул рукой назад, чтобы самому прочитать сообщение.

Сообщение было коротким. Слишком коротким после недели молчания. Он зачитал его вслух.

«Егор, привет. Я в порядке. Родители увезли меня к себе. Я не могу пойти против них, извини. Мои вещи, если не сложно, сложи, я попрошу Аню из забрать. Ещё раз извини. Прощай.»

Он перечитал сообщение ещё раз. И ещё. Внутри всё замерло. Не было ни злости, ни паники, ни даже особой боли. Лишь тяжёлая, гулкая пустота и странное ощущение, что он это уже знал. Что всё это время просто ждал официального подтверждения.

— Ну вот и всё. — Голос Егора звучал ровно и глухо.

— Да. Но всё же хорошо, что у неё всё хорошо и ничего трагичного не случилось, — тихо произнёс Илья. — Хотя такой уровень гиперопеки со стороны родителей в двадцать с лишком лет - тоже, в некотором смысле, трагедия.

— Да уж, — Егор судорожно затянулся, пытаясь прогнать онемение. — «я не могу пойти против них». Знаешь, я почему-то не чувствую ничего. Ничего вообще. Как будто читаю про какого-то другого Егора.

— Это и есть принятие, — сказал Илья. — Ты уже смирился неделю назад. Сейчас мозг просто получил недостающий пазл. Не надо ничего чувствовать. Просто прими это. Как факт.

Егор кивнул, снова забыв, что его кивок невидим. Он достал пачку сигарет, вытряхнул последнюю и смял пустую упаковку.

— Ладно, — выдохнул он. — Значит, так. Значит, завтра буду вещи собирать. Свои и её.

Он посмотрел на Илью, который сидел с невозмутимым спокойствием, и впервые за всё время его слепота показалась Егору не слабостью, а невероятной силой. Он видел суть вещей, не отвлекаясь на внешнюю шелуху.

— Спасибо, — вдруг сказал Егор.

— За что? — удивился Илья.

— За то, что был рядом. Пока всё это... происходило.

Илья улыбнулся своей немного отстранённой улыбкой.

— Да не за что, дружище. Так и живём. Пойдём, я всё-таки сегодня провожу тебя до лавочки. А то с таким настроением ты точно в люк провалишься.

Глава 11 Последний букет

После разговора с Ильёй Егор вернулся домой и сразу лёг спать. Утро понедельника началось для него с привычной суеты — работа ждать не будет. Весь день он провёл в офисе, на автомате выполняя задачи, мыслями постоянно возвращаясь к предстоящему переезду.

К шести вечера он был дома. Теперь можно было заняться делами.

Он пил кофе и осматривал кухню, оценивая масштаб предстоящих сборов. Достал из ящика большую сумку-баул из гипермаркета и сложил туда все сыпучие продукты из шкафов, специи сложил каждую в отдельный пакет, а потом все сложил в пакет побольше. Специй на удивление было много — набор для курицы, для свинины, для плова, для салата цезарь, для морского гребешка (что-то он не помнил, чтобы они вообще покупали морского гребешка!)... В отдельную сумку сложил утварь и посуду, сверху положил вымытую турку и любимые чашки, свою и Настину, из которых они пили кофе.

«Продукты из холодильника заберу в последнюю очередь», — подумал Егор и пошёл в ванную. Гель для душа, шампунь, мочалка, зубная паста и щётка, бритва, пена, набор лезвий — всё было на виду и уместилось в маленький пакет. «Не так быстро, молодой человек! А остальное?». Егор посмотрел на угловую полку, заставленную баночками, назначения которых он не понимал — этим пользовалась Настя. Не изучая этикетки, он всё сгрёб в другой пакет, но в три раза больше — пакет был битком.

Оценив количество одежды в шкафах, Егор понял, что никаких сумок не хватит. «А ведь в чём-то же мы всё это привозили». Он содрал с дивана простыню, расстелил и начал скидывать вещи в центр, без разбора. Закончив, завязал углы простыни узлом. Тюк получился объёмный. А ведь это только его вещи. Ему хватало одной полки в шкафу и одного ящика в комоде. Настины вещи занимали три остальных.

Через час тюки занимали весь свободный пол в комнате. Отдельно была сумка с ноутбуком и две связки книг. Закинув сумку на плечо, Егор взял по связке в каждую руку и вышел на площадку.

— Проходи, — сказал Илья, встречая его в прихожей. — Честно говоря, я думал, ты только к ночи соберёшься, после работы.

— Да не так уж много там моих вещей, как оказалось, не успели ещё обжиться. Но раза три сходить придётся.

— Даже страшно представить, сколько бы ты раз ходил, если бы вы обжились. Всё-таки правильно говорят, что один переезд хуже двух пожаров. В прихожей на тумбочке ключи возьми, они тебе нужнее. И пойдём пить кофе. Да, и радио включи, пожалуйста.

По радио пели «Раскованы, разадресованы, Пойдём на все четыре стороны.»

«Вы послушали хит группы Ломо, 4 стороны. А в столице уже девять вечера», — сказал диктор после песни.

Когда Егор закончил и взял из кухни последний пакет с продуктами из холодильника, был уже поздний вечер. Настины вещи он оставил в квартире — какой смысл нести их к Илье? Было ощущение, что он что-то забыл. Оставив пакет в