Такси за линию фронта - Станислав Кочетков
— С… с… сиг… сигарету!..
— Нельзя тебе, Дим! Ты лучше этого глотни! — протягиваю ему стограммовую плоскую флягу. Во фляге настойка пиона плюс раствор его лечебных таблеток, Людмила Викторовна делала. Я только настойки пиона на четверть добавил, ради запаха спиртного.
Прям обжег меня недоверчивым взглядом, взял, открутил пробку, нюхнул — и присосался. Никогда не думал, что сто грамм можно так долго пить. Допил, аж вспотел, а я смотрю — у него лицо светлеет и дыхание успокаивается.
— С… с-с-с… с-с-сука, ненавижу пионы! А д-д-действует! Л… Л… Люськину помесь т-тоже чув… чувствую… С… с-с-с… спасибо, б-брат, полег… полегчало…
Киваю и перевожу взгляд выше Димкиной головы, на тот край парка, который рядом с парковкой и исполкомом. И пытаюсь сохранить такое же окирпиченное выражение морды лица, как у Димки. Не все ему мое терпение испытывать, могу ведь и я ему, даже раненому, контуженному, чем-то отомстить? А он вроде бы как и разговорился, заикается, но все же связно произносит:
— С… с-с-с… с-с-скажи, ч… ч-что теп-перь д-делать б-будем?
— Делать? Теперь? Теперь мы радоваться будем!
— Б… б-бля, но ч-чему?
— Кому, Димочка! Радоваться будем кому. Вот ему! — произносит из-за спины Любовь Викторовна и укладывает Димке на колени внука.
Понимая, что еще минута — и все утонет в бесконечной бабьей трескотне, охах, вздохах и соплях эмоций, перехватываю инициативу:
— Людмила Викторовна! Ехала ты как? Через Мотель или через кладбище?
— И не так, и не так, дружочек! Я же врач. А на конечной автобуса бабулька ногу сломала. Вот я ее и через девятую больницу. А там два въезда, дружочек. Один с нашей стороны, а другой с той стороны желдорпутей! А где два въезда, там и два выезда, такой себе «сквозняк» для своих. Вот я сразу и выскочила на Краснооктябрьскую, по юго-западной стороне Буденновки проехала. А оттуда по Павшим Коммунарам на Золотое Кольцо — и по Университетской сюда!
— Спасибо!
А про себя думаю — какое счастье, что ты обстрелов не видела. И разворачиваюсь уходить. Но тут за штанину хватают. Опускаю глаза — нет, не Димка. Маленький внук Николушка. И Димкин голос:
— Т-тебе с-с… спасибо! Б-брат…
А глаза у Николкиного деда плачущие и счастливые. Ну и ладно, хоть и непонятно, но слава богу, что хоть кому-то сегодня хорошо!
3. Причастие
— Миром Господу помолимся!
Густой сочный бас бочкообразного низкорослого диакона заполнил весь громадный объем старого пустого храма, а троекратное «Господи помилуй» женского хора потонуло в раскатах гулкого эха вплоть до полного неразличения слов.
И наступил тот самый миг между небодрствованием и явью, который естественен после трех дней тяжелого пути, да еще и с добровольным говением. Олег как будто выпал из реальности, отстранился и от этого громадного храма с парой десятков прихожан, пятью престарелыми хористками и тремя батюшками, и от службы, и от обстрела, гулко бахающего где-то за стенами старой казачьей церкви. И, на грани так и не случившегося изумленного «зачем я здесь» всплыли воспоминания о только что закончившейся поездке.
Олег с напарником Димкой возил гуманитарку. В Город. В котором родился и вырос, в котором подружился с Димкой бездну лет назад. С которым вместе был в ополчении и после ранения попал в один госпиталь. Не в Республике, в России. Только Димка после госпиталя вернулся домой, в Город, к семье. А Олег не смог. Что было причиной — сейчас он и сам бы не назвал точно. Намешалось и обиды за то, что после ранения «с дырочкой в правом боку» он уже воевать не годен, и вечное непонимание в семье, где ни жена, ни дети не могли понять, зачем и почему им нужно бросать налаженный быт, учебу и работу — и идти в ополчение, защищать Республику. И огненно-рыжая казачка-медсестричка в госпитале, так восхитительно завлекательно стрелявшая в Олега своими громадными акварельно-зелеными глазками и так мелодично смеявшаяся, показывая снежно-белые зубы. Он тогда, выйдя из госпиталя и получив увольнительные, просто опустил, снял с седла тягача самодельный семейный трейлер (целых две комнаты! да еще и санузел с душевой!), сел за руль своего грузового монстра (ну и что, что конца семидесятых, ну и что, что медленный, зато мощь! зато проходимость! зато надежность!) и уехал в Россию, к рыжей Лизаньке.
Конечно, ничего у них не получилось: и разница в годах — двадцать лет ведь не шутка, — и совсем разные жизненные установки. Всю жизнь работавший «на дядю» Олег с трудом переламывался в бизнесмена, хозяина собственного дела, а Лизавете был нужен именно такой муж. Да чтоб еще и веселый, и сильный, и на всю ночь в загул, и выпить совсем не дурак, а у Олега — рана, «дырочка в правом боку». Вот на выхлопе и получился чуть-чуть такой себе индивидуальный предприниматель, специалист поставить-починить любое отопление или охлаждение, газ-воду-электричество, вроде как даже целый хозяин собственного бизнеса, только доходов как бы не меньше, чем если бы работал «на дядю», а головной боли — у-у-у!..
Нет, семье он, конечно, помогал и в Город приезжал раз в три месяца, когда позволял себе взять недельный выходной, тут у него уже внуки пошли, но… но жена не могла ему простить предательства, той самой «лисы Лизы». А он, понимая, что виноват перед женой и детьми, все так же не мог простить им полного отсутствия патриотизма, почти что хатаскрайничества. Как говорил Димка, «мелкотравчатости». Вот у Димки все хорошо, все ясно и понятно: жена — врач в госпитале, сам Димка, хоть и комиссован, работает в пресс-центре ремзавода боевой техники, а вот Олег…
Может, поэтому, может, потому что сидеть без дела Олег не любил, а может, старый любимый друг седельный тягач скучал, простаивая и ржавея потихоньку, но только год назад решился Олег примкнуть к волонтерам. Которые гуманитарку возили. Неимущим и обездоленным из Города. Договорились просто: раз в неделю, по выходным, они собирают прицеп, а он довозит его до Города. В четыре утра выехал, к двадцати ноль-ноль в Городе. Переночевал в кабине — и обратно. Оплаты не надо, только солярка и амортизация. И пока не началась «горячая фаза», все вполне в этом духе и происходило, а вот сейчас…
Сейчас уже больше трех месяцев идет специальная военная операция, и гуманитарки нужно больше, много больше, в разы. А возить ее из приграничных районов уже невыгодно, цены-то тут тоже поднялись.
