Повести монгольских писателей. Том второй - Пурэвийн Хорло
— Здравствуйте! — раздалось у него за спиной. — А где же председатель? Разве он не приехал?
Сэргэлэн вскочил.
— Здравствуй! Мы только что прибыли, и я сразу побежал к вам. Товарищ Шухэрт здесь, отдыхает в гостинице. Большое спасибо тебе, Оюут, за приглашение. Председатель охотно его принял. Но только ему надо показать все так, чтобы было поубедительней. Кстати, Оюут, ты оформила вызов официально через дирекцию или просто сама послала телеграмму?
— Конечно, все оформлено официально, как же иначе? — удивилась девушка. — В первую очередь вас примет директор фабрики, а потом проведут по предприятию и ознакомят с его работой. Самое главное, ваш председатель увидит в выставочном зале. А вечером будет организована встреча с коллективом фабрики и торжественно установлено шефство над объединением «Искра».
— Молодец, Оюут! Здорово ты все это устроила. Единственная просьба — пусть мое участие в этом деле останется тайной.
— Хорошо! — согласилась Оюут, и Сэргэлэн крепко пожал ей руку.
А через полчаса делегацию объединения у проходной встретил представитель администрации, ревсомольцы вручили гостям цветы.
— Оюут, — шепотом спросил девушку секретарь ревсомольской ячейки Зоригто. — Тебе было поручено преподнести цветы председателю, а ты отдала их ученому. Помнится, прошлый раз ты вовсе отказывалась это делать, выходит, твое отношение теперь переменилось?
Оюут зарделась от смущения, а Сэргэлэн понял, что речь идет о нем, и обрадовался.
Делегация объединения с огромным интересом осмотрела цеха фабрики, а в выставочном зале Шухэрт залюбовался готовыми изделиями — плодами труда работников фабрики. Но вот в заключение его подвели к столу, где лежали обработанные овечьи шкуры. Их поверхность была изрешечена, словно шкуры долго и методично расстреливали дробью.
— Что это? — удивился Шухэрт.
— Брак! Вот такие шкуры и составляют наш брак. Дырявые, испещренные пятнами в результате поражения животного оводами и клещами. Пятна не выводятся и не закрашиваются, а уж о дырках и говорить нечего, — пояснил директор предприятия.
— Зачем же вы принимаете негодное сырье! — воскликнул председатель.
— Когда шкуры заготавливают, этот недостаток под шерстью почти не заметен. Но стоит такой шкуре пройти несколько стадий обработки, дырочка, которая прежде была с игольное ушко, вырастает до размера спичечной головки. А пятна проявляются в момент окраски. Вот и прикиньте, сколько труда было положено на эту шкуру, а ее приходится списывать в отходы. Убытки получаются огромные. Судите сами — ежегодно по стране заготовляется почти три миллиона овечьих шкур, и если даже всего одна десятая процента их не годна для производства, государство теряет очень много.
Краешком глаза Сэргэлэн заметил, как невозмутимое лицо Шухэрта залилось вдруг краской. Он продолжал держать в руках шкуру, а потом каким-то не своим голосом проговорил:
— Не может быть!
— Это именно так, Шухэрт-гуай, — ответил директор.
— А есть какой-нибудь радикальный способ избавиться от этой напасти? — вмешался в разговор Балсан.
— Надо улучшать методы ведения животноводства и в первую очередь уничтожить клещей и оводов. Здесь многое предстоит сделать ученым, а также и вам — руководителям сельхозобъединений. Вот как раз здесь присутствует товарищ Сэргэлэн, который задался благородной целью избавить скот от многовекового недуга.
Шухэрт явно чувствовал себя не в своей тарелке, он то и дело вытирал пот, градом катившийся по его лицу.
— Вам нехорошо, Шухэрт-гуай? — встревоженно спросил Сэргэлэн. — Может, поскорее выйти на свежий воздух?
— Да нет, дело не в этом, — глухо ответил председатель. — Просто я узнал эту проклятую шкуру — на ней клеймо вроде сломанного ножа, оно отчетливо видно на боку. Так клеймит своих овец только старик Лонжид. Сомнений быть не может — шкура поступила из нашего объединения!
Делегацию объединения провожали с почетом. На прощание гости пригласили работников фабрики непременно побывать у них, поближе познакомиться с жизнью современного поселка и пообещали незамедлительно выслать в Дархан официальные приглашения.
— Спасибо, непременно приедем, — ответил директор. — А кожи, которые будут поступать из вашего хозяйства, не сомневайтесь, выделаем наилучшим образом, словно шелк станут. Только сдавайте шкуры целенькие, без единой дырочки.
При этих словах Шухэрт изменился в лице. Неужто Сэргэлэн проболтался директору насчет шкуры? И он с подозрением покосился на ученого. Но тот стоял понурый, у него были свои огорчения — не удалось побыть с Оюут. Она работала во вторую смену, а задерживаться в Дархане председатель не собирался: в голове у него зрел план, к осуществлению которого ему не терпелось приступить. Шухэрт снова покосился на Сэргэлэна — нет, не похоже, чтобы он проговорился.
— Пусть исполнятся все ваши пожелания! — от души поблагодарил он директора.
Когда гостеприимный Дархан остался позади, председатель не вытерпел и спросил у Сэргэлэна:
— Послушай, дорогой, ты не говорил директору, что я узнал, от какой овцы эта злосчастная дырявая шкура?
— С какой стати! Позориться только? Однако, когда директор произносил прощальные слова, вы, Шухэрт-гуай, так побледнели, что боюсь, директор сам об этом догадался.
— Подумать только! И все это из-за проклятых насекомых. Нет, воистину правду говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. — Шухэрт добродушно усмехнулся. — Что ж, парень, твоя взяла, убедил ты меня все-таки. Скажи только, куда ж смотрели наши ветврач и зоотехник? Почему они никогда об этом и не заикались?
— Вы сами знаете — ветеринарный врач нашего объединения Довдон-гуай уже стар, ветеринарные курсы кончал давным-давно. В его время проблемой насекомых никто не занимался, он и знать о ней не знает. Зоотехник Цэрэл — другое дело, но он занят по горло проблемой разведения скота, с утра до вечера мотается по бригадам. Однако он парень наблюдательный и дал мне немало ценных сведений.
— Ты, пожалуй, прав, Довдон-гуай отстал от жизни, — задумчиво произнес Шухэрт.
— К тому же он частенько прикладывается к бутылке, — подал голос Балсан. — Я давно собирался с вами поговорить насчет этого, да жалко старика.
— Да, я не раз замечал, что ветеринары под старость спиваются. Это и понятно, разъезжают по аилам, и в каждом хозяева считают своим долгом поднести гостю стаканчик-другой. И все-таки Довдон-гуай — специалист с большим опытом. Конечно, ему за шестьдесят, но свое дело он знает. Пусть пока работает, а проводим сейчас на пенсию — пропадет
