Венгерский рассказ - Клара Бихари
— Ну чего уставился?
— Неужели ты не видишь? — сказал он грустно. — Осень поцеловала нашу площадку, и она сразу побледнела. Потом деревья умрут, погибнет и трава, и кусты…
— Чудак ты! — сказала девочка. — Просто пришла осень, и нечего тут глаза таращить…
Но он жестом остановил ее и мечтательно, своим обычным тихим голосом стал рассказывать:
— Однажды пришел я в большой зал. Все в нем было белое: и стены, и кровати, и люди. Стояла тишина, и я ходил на цыпочках, чтобы не нарушать ее. В зале было много кроватей, одна у окна. Я сел на нее. За окном деревья стояли в желтом уборе. Вдруг я увидел, как в зал влетел легкий ветерок, пронесся из конца в конец и поцеловал мою маму. Его послала сюда осень, я это сам видел. И мама, как вот теперь наша площадка, сначала побледнела, а потом закрыла глаза…
Мальчик зябко поежился и поднял воротник своего ветхого пальтишка. Мы молчали, не осмеливаясь смеяться ему в лицо. Сразу всем стало как-то грустно.
Девочка схватила его за руку, в глазах ее был испуг. Чуть не плача, она заговорила:
— Опять врешь! Ветер увидеть нельзя. Скажи, ведь ты соврал, да?
Он медленно поднял на нее глаза и после долгого молчания утвердительно кивнул:
— Соврал. Ветер увидеть нельзя. — Тут Лгунишка нежно прикоснулся к волосам девочки и принялся насвистывать какую-то песенку.
Когда выпал снег и крохотный домик детского сада на краю нашей площадки стал похож на сказочную избушку, мы из холодного парка перенесли место встреч в уютную маленькую кондитерскую на улицу Лютера. Здесь мы и проводили вечера, расплачиваясь с хозяйкой грошами, которые нам удавалось где-нибудь подработать.
Как-то вечером Лгунишка появился среди нас и сразу же стал отогревать свои закоченевшие руки — целый день на барахолке он помогал торговкам таскать домой свои чемоданы и корзины. Подождав, пока он выпьет свой обычный кофе, мы попросили его рассказать что-нибудь.
Усевшись поудобнее на стуле и уставившись в потолок на гипсовые украшения, Лгунишка начал свое повествование.
— Прошлым летом в одну из темных ночей с неба упала голубая проказница-звездочка. Долго летела она с высоты, оставляя за собой яркую полоску на черном небе, чтобы найти дорогу назад. Подлетела она к озеру и, заглянув в его зеркальную поверхность, увидела свое отражение. Оно понравилось звездочке: она забралась на камышину и стала раскачиваться на ней, смеясь и радуясь своей красоте. Устроившись на спине черепахи, проплывала мимо жаба и взбудоражила водную гладь.
Сердито погнала прочь ее звездочка, но жаба не уплывала. Она стала кружиться около стебелька, нагоняя слабую волну на него.
«Какая ты нехорошая!» — крикнула звездочка жабе, а та со злостью ответила ей:
«Может быть, я плохая, но я у себя дома. И тебе не прогнать меня отсюда».
Долго спорили они о том, кто из них прав, и в конце концов все, кто жил в озере и вокруг него, разделились на два лагеря.
«Уходи отсюда! Тебе нечего здесь делать!» — кричала цапля, вертя своей головой на длинной шее.
А уточка с желтым хохолком на макушке рассуждала иначе:
«Почему ей уходить? Я с этим не согласна. Звездочка наша гостья, ее надо уважать».
Я залез на ветку большой ивы и стал слушать. Вот в спор вмешался фазан, потом в кустах засвистел соловей, закричал красавец павлин, сверкая разноцветными перьями; и только рыбы, молчаливо вытаращив свои неподвижные глаза, наблюдали за тем, что творилось на озере.
Предрассветный ветерок потрепал меня за волосы, пробудились ото сна тени — наступило утро. Звездочка взглянула на небо, а полоски-то и не увидела — ее стерло солнце. Я слез с дерева и подошел к камышу, но звездочка была уже мертва.
Я взял ее на память. При случае покажу. Она превратилась в лиловый камень…
— В лиловый камень? — девочка презрительно оттопырила губки, поправила прическу, поглядевшись в зеркало, и спросила:
— А поинтересней ты ничего не знаешь?
— Знаю!
И наш Лгунишка со счастливо улыбающимися глазами начал плести очередную небылицу. Кто бы мог тогда подумать, что мы слушаем его в последний раз.
— Есть у меня дома в шкафу глиняный поросенок. На спине у него щелка. В нее я бросаю монетки — кормлю его. К весне, когда он станет тяжелым, брошу об пол и расколю копилку, потому что весной я женюсь! В церкви на площади Сегенек расстелют алый ковер, и заиграет орган. Трамваи перестанут громко звенеть, да и такси не будет так пронзительно гудеть. Я созову к церкви весь город, пусть люди стоят рядами по всей улице. Весной, когда лазурь покроет небеса и люди выберутся из душных кафе к столикам на тротуарах, а на развесистых каштанах Большого кольца весело защебечут бесстыдники воробьи, весной, когда в полдень по улицам будет раскатисто разноситься звон колоколов и город пробудится от зимней спячки, я женюсь! Вас я всех приглашу, и мы будем веселиться. Будем пить ликер и досыта наедимся сосисок и других вкусных вещей! Пенящееся пиво будет литься прямо из бочек. Мы позовем на праздник и угрюмых сторожей из парка. Словно по волшебству, их лица озарит улыбка. Придут на свадьбу и полицейские и саблями своими будут резать пышные буханки хлеба. А мы с невестой выйдем из церкви под голубое небо и распрощаемся с вами. Серебристая стальная птица унесет нас в дальние края; и там, среди высоких гор, мы поселимся в маленькой избушке…
С улыбкой внимали ребята своему сверстнику. Глаза у всех блестели…
— Врешь ты все! — сказала с досадой девочка. — К весне ты не накопишь даже на новый костюм себе.
А он лишь рассмеялся в ответ.
— Не накоплю, говоришь? К весне-то? Ты просто не знаешь, что такое весна. Она завивает кудри барашковых облаков, приносит теплый дождик, свежую зелень листве! Весной и наша площадка оденется в новый наряд, весна приносит улыбку на лица больных. Она раскрывает окна, воскрешает цветы в горшках и даже дворников заставляет весело насвистывать за работой. Вот что такое весна! В эту пору приходит счастье, поэтому я и женюсь…
На улице со свинцового неба валил снег. Трамваи ползли, словно им не под силу было тащить на своих крышах тяжелые белые доспехи; медленно, почти неслышно катились автомобили, будто боясь нарушить покой уходящего ко сну города. А мы громко рассмеялись, ведь сейчас на мгновение к нам заглянула весна.
На следующий день мы снова собрались в кондитерской, зябко поеживаясь, посасывая сигареты и барабаня пальцами по крохотному столику.
Лгунишка, как обычно, откинулся
