Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина
Охваченная ужасом при мысли о столь угрожающей моим дочуркам опасности, я вышла из кабинета профессора.
Но, прежде чем мы покинули Страсбург, я также получила от него длинное письмо, к коему прилагалась медицинская справка "Для тех, кого это может касаться", сообщавшая, что "пациент князь Алексей Ворозов страдает хроническим алкоголизмом с частыми обострениями, от коего крайне мало шансов излечиться, только если он сам того не пожелает".
"Когда-нибудь, моё дорогое дитя, эта справка может Вам понадобиться, – писал профессор в своём письме, – и мне лучше выдать её Вам сейчас. Ведь я уже очень стар, и если Вы будете нуждаться в ней, скажем, через два-три года, меня уже может не быть в живых, чтобы Вам её написать. Но что бы ни случилось в прошлом, в вашей короткой, но трагичной семейной жизни, и что бы ни случилось в будущем, никогда не забывайте, что ответ таков: алкоголизм. В данном случае Вы имеете дело не с самим человеком и не с его обычными человеческими наклонностями к хорошему и плохому. Нет! Повторяю, ключом к этой ситуации является только алкоголизм, и в нём кроется причина всех Ваших проблем: странного характера несчастного молодого человека, кажущихся необъяснимыми резких перемен в его поведении, столь ненадёжных подъёмов и спадов, его чередующихся проявлений чуткости и жестокости, верности и измен, добродушия и гнева. Индивид в данном состоянии не должен находиться на свободе, поскольку он представляет угрозу для общества. Но законы того же самого общества его защищают, и до тех пор, пока он не преступит их уж слишком откровенно, ничего нельзя будет сделать.
Итак, ещё раз, моя дорогая девочка, умоляю Вас – бегите, пока не слишком поздно; и с сознанием того, что Вы старались изо всех сил, решительно повернитесь спиной к своей старой жизни, начав новую. Никогда не поздно начать, и вы ещё слишком молоды, чтобы в отчаянии сдаваться. Но если Вы будете продолжать – возможно, из чувства долга, порой заходящего слишком далеко, – то Вы не только никоим образом не поможете мужу, но и поставите под угрозу как своё собственное существование, так и жизни своих детей, за коих теперь несёте полную ответственность. Прощайте, и да пребудет с вами лё Бон Дьё!"
"Беги, – было его советом, – пока не слишком поздно …" Легко сказать! Но как убежать и оставить больного человека? Мне нужно было всё это обдумать. В конце концов, я больше не была юной девой Тамарой, готовой дать оплеуху, и затопать ногами, и убежать.
Но, увы, профессор оказался прав. Когда мы вернулись в Петербург, катастрофы стали происходить одна за другой, пока я не ощутила, что земля стала уходить из-под моих ног и что даже небо вот-вот собиралось упасть мне на голову.
Однажды вечером, вскоре после нашего приезда, когда я сидела в своём будуаре и читала, в дверь постучал Сергей и объявил, что в холле дожидался некий господин Иванов и почтительно требовал со мной встречи.
"Требовал?" – спросила я удивлённо. Я даже не могла представить, кем являлся этот человек.
"Да, Ваше Сиятельство, именно так он и соблаговолил выразиться, – ответил Сергей. – Он сказал, что это чрезвычайно важно и что если Вы его не примете, то позже страшно пожалеете".
Хотя лицо Сергея было столь же бесстрастным и непроницаемым, как всегда, по выражению его глаз я поняла, что он либо знал, либо, по крайней мере, подозревал, в чём было дело.
Дрожь, как от удара током, пробежала по моему телу. Инстинктивно я осознала, что случилось нечто дурное, а также с чем мне предстояло столкнуться.
"Очень хорошо, пригласите его", – сказала я.
Через минуту Сергей объявил: "Господин Иванов", – и, отступив в сторону, пропустил мужчину внутрь. Затем закрыл дверь и оставил меня наедине с незнакомым человеком, который "потребовал" со мной увидеться в столь поздний час.
Я разглядывала его с любопытством. Невысокий толстый мужчина средних лет, в ярком костюме, розовом галстуке с воткнутой в него золотой подковой и со сверкавшим на его перепачканном табаком указательном пальце крупным бриллиантом.
"Княгиня Ворозова, я полагаю", – произнёс он, щёлкнув каблуками и поклонившись.
Я кивнула, и несколько секунд мы молча стояли лицом к лицу. Сесть я ему не предложила.
"Я Иванов, ростовщик, Ваше Сиятельство. С Вашего позволения, я изложу своё дело немедля, без дальнейших церемоний. Вот оно", – и из внутреннего кармана своего ужасного костюма он вытащил аккуратно сложенный листок бумаги.
"Что это?" – спросила я довольно спокойно, хотя моё сердце бешено заколотилось.
"Это мелочь в двадцать пять тысяч рублей, которые Вы у меня заняли", – объяснил он, элегантно кланяясь в пояс.
Я уставилась на него в немом изумлении. Никогда прежде я не видела этого человека и никогда не занимала двадцать пять тысяч рублей ни у него, ни у кого бы то ни было ещё! Но что-то заставило меня промолчать, не вымолвив ни слова. Этот мужчина, должно быть, ожидал, что я стану громко и яростно его заявление отрицать, так как, когда я замолчала, на его лице отразилось непонимание, и, развернув бумагу, он сунул ту мне под нос.
Я сразу поняла, что это, хотя никогда раньше не видела ничего подобного. Это был вексель, в котором утверждалось, что мы с Алексеем заняли у него, Акакия Иванова, под совершенно немыслимые проценты двадцать пять тысяч рублей, обязавшись вернуть их в течение шести месяцев. И внизу, под именем Алексея, красовалось моё. Я без труда узнала в его написании почерк мужа, который тот почти не потрудился изменить.
"Ну, и что Вы желаете, чтоб я сделала?" – спросила я. Моё сердце перестало колотиться, и вместо этого я почувствовала холод во всём теле.
"Я желал бы вернуть свои деньги – видите ли, время вышло", – сказал мужчина, подходя ближе. Я вдохнула тошнотворный запах его дешёвого парфюма и смутно отметила глубокие морщины вокруг его глаз и рта. "Либо, – продолжил он, – если Вы не в состоянии вернуть мне долг сейчас, то могли бы расписаться ещё раз тут, под вашей первой подписью, и тогда я дам отсрочку ещё на шесть месяцев. Как насчёт этого? Что Вам больше подходит?"
Охваченная ужасом, я даже не представляла, что сказать. Единственное, что я осознала, – это то, что Алексей подделал мою подпись … У меня
