Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
– Она была хорошая, ей просто не повезло, а может, и повезло, кто ж разберет. В общем, как-то раз она собралась ехать с мужем на ярмарку скота в Талаверу, но ночью муж заболел, его все время тошнило. Решили, ничего страшного, просто отравился чем-то, но на ужин все ели одно и то же, а встал с температурой только он один. «Ничего страшного, – сказала Эдельмира, – продадим телят в следующем месяце», но муж заспорил. «Нет, нет и нет, – заявил он. – Деньги нам нужны сейчас, чтобы заплатить сборщикам винограда, так что поедешь с моим братом». Ты меня слушаешь?
– Конечно, мам.
Но Паскуаль слушает историю Эдельмиры вполуха. В палате включен телевизор, и пока мать говорит, он краем глаза смотрит любимый сериал жены, мыльную оперу из тех, в которых потерянные сыновья вдруг находятся в тридцать лет и выясняется, что они дети не тех, кого все думали, а по пути они влюбляются в своих кузин, которые в итоге оказываются им сестрами. И все же Паскуаль видит: мать увлечена своей историей. Почему-то ей очень нравится рассказывать об этой подруге, беседа явно успокаивает ее. Паскуаль рад, но не задумывается о причинах этой перемены.
– А это кто? – Три месяца спустя, в их деревенском доме, брат Паскуаля берет фотографию и подносит поближе к лицу. – Брат? Ее парень?
– Дай-ка…
Паскуаль, старший из четверых детей, поправляет очки, пристально всматривается в лицо мужчины, которое до того не успел как следует разглядеть, и вдруг понимает: оно ему знакомо.
– По-моему, это дядя Альфредо.
– Дядя Альфредо? – переспрашивает одна из сестер.
– Да, папин старший брат.
– Он разве не уехал в Германию? – спрашивает другая.
– Да, но… – Паскуаль смотрит на оборот фотографии. – Тут написано «Талавера-де-ла-Рейна, август 1963 года». Наверное, приехал в отпуск домой.
У их матери тоже был деверь.
Как и у Эдельмиры.
– Она была добропорядочная женщина, ты не думай… – В этот момент на экране происходит стычка внебрачной дочери с женой отца. – Паскуаль! Сделай милость: оторвись уже от экрана и послушай меня!
– Я слушаю, мам. – Чтоб она не сердилась, он пододвигает стул еще поближе к кровати – но так, чтобы все же видеть экран. – И что же случилось с Эдельмирой дальше?
– Она была хорошая, порядочная и замуж вышла удачно. Хуан был не первым ее возлюбленным, она бросила другого ради него и потому знала, что не прогадала. Ее деверь на свадьбу брата не приехал: он к тому моменту работал на заводе в Германии меньше года, и его не отпустили. Он приехал следующим летом и познакомился с Эдельмирой. У нее все было прекрасно, для счастья ей не хватало только ребенка, но, когда приехал деверь, с ней стало твориться что-то странное. Если они оказывались в одной комнате, казалось, в воздухе искрит, а если хоть на минуту оставались наедине, у нее сердце из груди выскакивало… Поэтому, когда муж решил отправить их на ярмарку вдвоем, она попыталась отговориться, остаться дома. «Пускай твой брат едет один, – сказала она, – я-то ничего в этом не понимаю, лучше останусь дома и позабочусь о тебе». Но муж был упрямец. «Нет и нет, поедешь ты, ты же хозяйка бычков, и ничего в этом нет сложного, Эдельмира; если повезет, к ужину вы уже вернетесь». Им очень повезло: они договорились с покупателями еще до обеда, днем продали телят, но домой тем вечером не вернулись. Деверь Эдельмиры позвонил в трактир на площади и попросил трактирщика сообщить его брату, что главный покупатель пока не решился, они назначили с ним встречу на следующее утро, так что придется им поспать в гостинице. Это была неправда: хоть они и взяли две комнаты в гостинице, той ночью они почти не спали. Ты меня слушаешь, Паскуаль?
– Конечно, мам. – Паскуаль успел потихоньку развернуться лицом к телевизору и теперь наблюдает, как отец сжимает дочь в объятиях и оба рыдают как припадочные. – Хорошенько они там тряхнули стариной.
– Пф, что еще за старина! – смеется мать. – Они же оба были совсем молоденькие.
– Ладно-ладно, – Паскуаль уже и не помнит, когда в последний раз слышал смех матери, так что смеется с ней. – Это я так просто сказал…
Всю оставшуюся жизнь Паскуаль будет пытаться убедить себя, что если б уход матери не был таким тяжелым, если б ее не унес рак, если б не сожрал ее живьем так быстро и безжалостно, не дав даже погрузиться в беспамятство, – то он вспомнил бы вовремя историю Эдельмиры и ее деверя.
– Наверное, он только один раз приехал, – говорит Чаро, вторая из четверых, берет фотографию и рассматривает мужчину. – Я никогда его тут не видела.
– Потом он женился на немке и уже не приезжал, а поначалу – да. – Паскуаль убежден: точно, это дядя. – Ты его правда не помнишь? А я помню.
– Даже не знаю, – Чаро, которая всего на год его младше, колеблется. – Может быть…
– И никогда больше не приезжал? – спрашивает Ана. – Как странно, да?
– Кто ж его знает. В те времена Германия была так далеко.
– Похоже, они отлично ладили, даже по одной фотографии видно. Мама такая красотка! Самая красивая ее фотография, что я видела.
Когда сериал заканчивается, дочь маминой соседки по палате, женщина с опухшими заплаканными глазами, отодвигает шторку и прощается с Паскуалем до завтра.
– Я тоже пойду, мам, уже совсем поздно.
– Нет-нет, погоди, мне нужно дорассказать… – Паскуаль встает было, но мать приподнимается и садится в постели, удерживает его за руку. – Погоди, Паскуаль, осталось совсем чуть-чуть… Два дня спустя после ярмарки деверь Эдельмиры уехал обратно в Германию, и каждый раз, когда кто-то произносил его имя, ей приходилось вставать и опрометью выбегать из комнаты. Бедняжка не могла понять, что с ней приключилось, не знала, как это назвать. Она не гордилась этим, не радовалась, и все же, оставшись наедине с собой, в постели перед сном, или в кино, притворяясь, будто смотрит фильм, она все думала о нем, и в ней поднималась странная буря чувств, ее бросало то в жар, то в холод, и, сама того не желая, она начинала улыбаться. А хуже всего – что она забеременела и точно не знала, от кого. Сын пошел в отцовскую ветвь, это было видно сразу. Увидев его, Эдельмира вздохнула с облегчением: даже если он не от мужа, никто в жизни не догадается.
Младшая сестра смотрит на остальных, а потом кладет фотографию в свою коробку.
– Я возьму ее себе, ладно?
Позже Паскуаль будет жалеть, что не забрал фотографию себе, хотя права на нее у всех детей одинаковые.
– Не переживай, осталось чуть-чуть.
– Я за тебя переживаю, мам, тебе уже давно пора спать.
– Я совсем не сплю, сынок, не могу, а все из-за этого… В общем, в следующие шесть лет деверь Эдельмиры приезжал в родительский дом каждое лето и каждое лето заверял Эдельмиру, что любит ее, и звал уехать с ним в Германию. Выходило, что осенью, зимой и весной Эдельмира заботилась о муже и сыне, убеждала себя, что очень счастлива, и обещала себе, что с той историей навсегда покончено, но когда наступало лето и она видела его вновь… Ах! Когда она видела его, и обнимала при встрече, и чувствовала его запах, а он смотрел на нее и улыбался… Она не могла устоять. Слишком сильно было искушение. Эдельмира чувствовала: если она не поцелует его, ее губы увянут, если не обнимет – заболеет от тоски, и так год за годом, и каждый раз после его отъезда она понимала, что снова беременна. Она сделала себе паспорт и все документы и все же не решилась убежать с ним, и не только из-за детей, которых было уже четверо, когда деверь сказал ей, что если она его не любит, он женится на своей девушке из Штутгарта и никогда больше не вернется. Она была убеждена, что любит Хуана. Он был хороший человек, очень упрямый, но очень хороший, и он не заслуживал остаться один, вдруг разом лишиться всего.
– И это конец истории, мам?
– Да. Эдельмира никогда больше не видела своего деверя, и детей у нее больше не было.
– Очень печальный конец.
– А что ж поделаешь, если жизнь такова.
Когда Паскуаль уходит, его
