Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
Мой помощник все хорошо продумал. В Патне мы останавливаемся в гурдваре, которая предоставляет бедным бесплатное жилье. Ночью, когда все остальные уходят спать, Автар разворачивает карту Индостана и мы пытаемся решить, где мне просить убежища. Выбор у меня небольшой. Здесь я не могу оставаться: у британцев слишком много гарнизонов в Патне. В Дели и Бенгалию тоже нельзя, они целиком под властью англичан. Ваджид Али из Авадха на северо-западе мог бы меня приютить, но он слабак, как и Рагходжи из Нагпура на юге. Автар боится, что оба меня сразу выдадут, если британцы на них надавят.
Я в отчаянии смотрю в единственном оставшемся направлении – на север. Читаю название государства среди крошечных, похожих на шатры значков, обозначающих могучие Гималаи, и в голове у меня всплывает воспоминание. Слова, сказанные мне Саркаром в то золотое время, когда казалось, что он будет жить вечно: «Наши солдаты сражались бок о бок. Хотя его страна далеко, за многими горами, он поклялся помочь мне и моим близким, если понадобится».
– Пойду к правителю Непала, – говорю я.
Такой план вызывает у Автара тревогу: придется совершать долгий переход через опасные горные перевалы, а я и так слаба. Но он согласен, что в политическом отношении Непал подходит лучше всего. Это маленькое далекое королевство. Там есть британский резидент – а где их нету? – но Автар слышал, что премьер-министр Джанг Бахадур, честный человек и сильный воин, до сих пор самостоятельно принимает важные решения.
– Отправимся сразу же, как я добуду лошадей и припасы, – говорит он. – Боюсь, скоро британцы обнаружат, что вы пропали, и начнут искать вас повсюду.
Утром Автар уходит и не возвращается. Я боюсь идти на поиски или задавать вопросы, поэтому сижу и жду в гурдваре. От других путников я слышу, что иностранные солдаты прочесывают улицы Патны – якобы ищут бунтовщиков. Проходит три дня, новостей нет, и с тяжелым сердцем я прихожу к выводу, что с Автаром случилась беда.
Всю ночь я молюсь в гурдваре, а на рассвете утираю слезы и пускаюсь в путь. Горевать о верном Автаре, который помогал мне столько лет, придется позже. Его жертва не будет напрасной. У меня всего несколько рупий – Автар забрал основную часть денег, чтобы купить лошадей. Я говорю грантхи в гурдваре, что хочу совершить паломничество в знаменитый храм Пашупатинатх-Шива в Непале. Он объясняет мне, куда идти, дает старое одеяло, несколько роти и те немногие деньги, которые в состоянии мне выделить.
Я сворачиваю на тропу к северу от города и надеюсь найти группу паломников, идущую в том же направлении, но мне не везет. Неважно, говорю я себе, так даже лучше. С самой смерти Саркара я, по сути, всегда была одна. Я теряла всех, на кого опиралась, – Дхиана, Джавахара, Лала, Манглу и теперь вот Автара. Наверное, по большому счету человек всегда один, с тех самых пор, как покидает безопасное материнское лоно, и до того мгновения, когда Вахе Гуру забирает его к себе.
Я иду, пока сандалии не разваливаются, стираю ноги до кровавых мозолей. Когда становится слишком больно, я утешаюсь, представляя себе, как Макгрегор читает мою прощальную записку. Иногда мне удается купить немного молока, парочку роти, воздушный рис. После того как деньги заканчиваются, я прошу милостыню, но за пределами городов просить почти не у кого. Часто путь идет через леса, где нужно остерегаться диких животных. Я собираю камни, чтобы защищаться. В памяти всплывает далекое воспоминание – кажется, я так делала в детстве в Гуджранвале, но мне трудно сосредоточиться. По ночам я кутаюсь в одеяло, которое уже совсем истрепалось, и сплю под деревьями или в пещерах. Дни сливаются воедино. Я иду будто во сне. В один прекрасный день оказывается, что я в горах. По ночам так холодно, что утром, когда я просыпаюсь, одеяло покрыто льдинками. Еда заканчивается. Я уверена, что скоро замерзну насмерть, но я готова. Лучше умереть здесь, под небом Вахе Гуру, чем в британской тюрьме.
А потом, когда я лежу, измученная, под выступом скалы, меня чудесным образом находит группа паломников. Я боюсь, что это лишь плод моего воображения: я так нуждалась в помощи, что выдумала их. Но нет, люди настоящие. К счастью, они тоже идут в Пашупатинатх. Это бедные крестьяне из Бенгалии, которые много лет копили на священное путешествие, и они почти ничего не знают о политике в других частях страны. Они верят моему рассказу, что я тоже паломница, кормят меня и сочувствуют, когда я рассказываю – и это почти правда, – что стала саньясин, потеряв сына. Бенгальские паломники зовут меня с собой и начинают двигаться медленнее, чтобы я могла ковылять рядом с ними. Мне дают теплую одежду и заматывают ступни тряпками. Я сильно кашляю, и меня лечат эликсиром. Спутники немного восстанавливают мою веру в человечество, хотя вряд ли я когда-нибудь смогу доверять кому-нибудь полностью.
Вот так, больше чем через месяц после бегства из Чунара, я прихожу в Катманду и останавливаюсь перед особняком Джанга Бахадура Раны.
* * *
Когда Джанг Бахадур замечает меня по пути в дурбар, он решает, что я нищенка. Он благочестив, так что останавливает повозку и протягивает мне несколько монет. Я отказываюсь. Он заинтригован и спрашивает, кто я такая.
Я отвечаю:
– Я рани Джиндан, вдова махараджи Ранджита Сингха, который когда-то был другом вашего королевства. – Я знаю, что нужно умолять об убежище, но последние сохранившиеся у меня капли достоинства не позволяют мне унижаться. Лучше я до конца жизни буду нищенкой у храма Пашупатинатх.
Джанг Бахадур смотрит на меня в упор. Возможно, он видит у меня в глазах правду и чувствует мою гордость. Он не отмахивается, а спрашивает, как я попала в Непал. Когда я описываю свой побег и свое путешествие, он выходит из повозки и кланяется.
– Вы храбрая женщина, Май Джиндан. Мы с теплом и благодарностью вспоминаем Саркара за ту помощь, которую он оказывал нам в прошлом. И хотя мы далеко от Пенджаба, мы слышали о том, как коварно британцы отобрали вашу страну – и, хуже того, вашего сына. Добро пожаловать в Непал. Можете жить здесь, сколько пожелаете. Для меня будет честью предоставить вам дом и средства, соответствующие вашему положению.
Вот так я и нахожу убежище, место, где можно отдохнуть и прийти в себя, наблюдая издали, как британцы командуют моим сыном. И планировать дальнейшие шаги. Может быть, я и ранена, пусть даже в самое сердце, но еще не
