Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
Моя единственная слабость – Далип. Мы не виделись почти год. Я думала, что привыкну к его отсутствию и к тому, что горевать бесполезно, но каждый раз, когда я думаю о сыне, мне будто разрезают сердце и втирают в рану соль. За прошедший год я столько плакала, что, похоже, от этого у меня испортилось зрение – а может, дело в скудном тюремном питании, в котором слишком мало свежих фруктов и овощей.
Спасибо Вахе Гуру за моего верного Автара. Британцы продолжают на него охотиться, так что бывшему начальнику моей стражи приходится скрываться. Но он сумел пристроить в форт еще одну свою помощницу, умную и ловкую женщину по имени Маахи, на этот раз в качестве портнихи. Через нее я продолжаю отправлять письма, стараясь, чтобы народ знал, как со мной обращаются. По всему Пенджабу люди в гневе от мучений, которые мне приходится переносить. В разных концах страны начинаются мятежи. Хальса особенно бушует из-за бесчестья их Май. Даже Дост Мохаммед, наш давний враг, публично ругает британцев за жестокость. В далеком Мултане мать Мулраджа поддерживает меня и давит на сына, пока он не поднимает восстание. Шер Сингх Аттаривала и его отец Чатар Сингх собирают большую армию и нападают на англичан, нанося им серьезные поражения у Рам-Нагара и особенно у Чиллианвала. Дост Мохаммед посылает на помощь афганскую кавалерию под командованием своего сына. Похоже, у моего любимого Пенджаба есть еще шанс вернуть свою независимость. По ночам я шагаю по комнате и молюсь – тревога не дает мне спать.
Но британцы собирают подкрепление со всего Индостана. У них слишком много людей и, что важнее, слишком много пушек, и нам не сломить завоевателей. Из Джамму на помощь им прибывает мой старый враг Гулаб Сингх. Нас снова предают собственные сородичи. Под Гуджаратом сикхи отважно сражаются, под Шером Сингхом Аттаривалой убивают трех коней, но он продолжает наступать. Когда у наших солдат заканчиваются снаряды, они бьются на мечах и гибнут как герои. Наконец полки Аттаривалы вынуждены сдаться. Я плачу вместе с Маахи, когда она рассказывает, как ветеранов армии хальсы заставляли отдавать мечи.
– Аадж Ранджит Сингх мар гайя[75], – повторяет она слова одного из старых солдат. Возможно, так и есть и дух Саркара окончательно погиб.
Мне кажется, что Пенджаб достиг крайней точки своих несчастий, но нет: генерал-губернатор Далхаузи объявляет, что из-за восстаний договор дурбара с Британией теперь недействителен и англичане аннексируют наше государство.
Я в бешенстве говорю Маахи:
– Но ведь мой бедный Далип и его некомпетентный двор не имеют никакого отношения к восстанию! Они все это время платили британцам за то, чтобы те их защищали и поддерживали порядок в Пенджабе! Они-то чем виноваты?
Ясно, что Далхаузи просто использовал бунт для оправдания своего решения. Британцы ведь со всеми своими протекторатами так поступают: это часть их дьявольского плана подчинить Индостан. Помню, как мой умный муж много лет назад сказал: «Скоро все будет красным». И правда, мой Пенджаб, земля которого залита кровью патриотов, стал красным.
Я знаю, чего ждать, но, когда Маахи приносит мне новости, это как удар в живот. Далхаузи объявил, что теперь Пенджаб принадлежит британцам. Мой сын садится на трон в последний раз и подписывает договор, отнимающий у него государство. Мальчику всего десять. Он хоть понимает, что это значит?
Придворные, жалкие лизоблюды и предатели, даже не пытаются его защитить. Зачем? При них останутся нечестно нажитые богатства, поместья и титулы, благополучие и безопасность. А вот достояние Далипа, включая Кохинур, захватывают британцы. А еще он становится настоящим их пленником. Говорят, что и его скоро, как меня, отправят в изгнание.
* * *
Я боялась сломаться, не выдержать очередной подлости британцев, но теперь, когда потеряно все, что было для меня важно, меня охватывает странное спокойствие. Маахи, с которой мы очень сблизились за год моего заключения, плачет каждый раз, когда меня видит, но у меня глаза сухие. Однако я приняла решение. Маахи передает Автару мое послание: «Я не собираюсь сидеть в плену у иностранцев. Если у тебя осталась хоть капля преданности, устрой мне побег. И неважно, если в процессе я погибну».
Мой верный Автар сильно рискует – британцы назначили цену за его голову и обещали заплатить больше, если его поймают живым, – но разрабатывает смелый план. Через две недели после того, как британцы забрали у моего сына его владения, мы с Маахи, оставшись наедине в спальне, меняемся одеждой. Потом мы обнимаемся и шепотом прощаемся. Я благодарю ее за все, что она для меня сделала, – наверняка служанке придется нелегко, когда британцы обнаружат подмену. Она снова повторяет инструкции, переданные мне Автаром, желает удачи и обещает найти меня, когда британцы ее отпустят. Потом она ложится в мою постель, укрывается одеялом и делает вид, что у нее простуда. А я закрываю лицо покрывалом и, неся на голове швейную корзинку Маахи, выхожу из крепости. Но я не могу удержаться и сначала пишу вызывающую записку для своего тюремщика: «Вы посадили меня в клетку и заперли. Вы окружили меня часовыми. Вы надеялись держать рани Джиндан в тюрьме. Смотрите, я как по волшебству ускользнула у вас из-под носа!»
* * *
К тому времени, когда я добираюсь до пустынного уголка на берегу Ганга, где меня должен ждать Автар, солнце уже село. Но у реки никого нет. Меня охватывает уныние. У меня всего несколько монет, а места здесь совсем незнакомые. Вдруг из крошечной рощицы выходит человек и опускается передо мной на колени. Автар! Я едва его узнала, так он похудел. На нем дешевая курта и простая крестьянская шаль, борода длинная и встрепанная. Он касается лбом моей руки и называет меня махарани. Не думала я, что когда-нибудь еще услышу этот титул! Нас слишком переполняют эмоции, чтобы разговаривать, да и времени мало. Автар нанял маленькую крытую лодку, которая пряталась в камышах. Теперь же двое лодочников подгоняют ее к нам, и мы быстро поднимаемся на борт. Лодка отвезет нас в Патну – это достаточно далеко, чтобы британцы не сразу догадались искать меня там. Я переодеваюсь в одежду, которую принес Автар, – шафрановое сари аскетки, самая безопасная маскировка для женщины. В нечесаные волосы я втираю речной ил, чтобы они окончательно
