Дочери служанки - Сонсолес Онега
– О чем вы говорили? – спросила сеньора удивленно, увидев их вдвоем.
Клара была почти готова обо всем рассказать, но передумала и сменила тему разговора.
– Я объясняла дону Густаво, что «Светоч» переживает трудные времена. Португалия превратилась во врага Галисии. Сардина идет к их берегам. И на юг, к Уэльве.
– Не надо забегать вперед, – ответила сеньора. – Просто еще не время.
– Мы должны начать охоту на китов, – добавила Клара решительно. – Их кровь привлечет сардину.
Она набросила на плечи легкий шарф и наконец умолкла, чтобы не дать своему гневу выплеснуться наружу. Дон Густаво, положив очки на поднос, смотрел на нее несколько секунд, которые показались ей вечностью.
– Да, об этом мы и говорили.
И тут Клара почувствовала его силу как хозяина – того, кто угрожал ее матери в письме, которое она никогда не забудет, – и как сеньора, о ком она слышала много лет, – того, кто глубоко ранил донью Инес, хотя та очень редко показывала свою боль.
И она испугалась.
Она осознала дерзость своих поступков, и ей стало стыдно. Она была так близко от правды, что и представить себе не могла, но перед этим могущественным человеком почувствовала всю скромность своего происхождения и подумала, что ей эту ситуацию не изменить. Она всегда будет дочерью служанки, вынужденной помалкивать и подчиняться. Так что к вопросу о китах они вернулись уже во времена испанской войны 1936 года и второй великой войны в Европе.
Хайме появился в замке Святого Духа за два дня до свадьбы, как раз для того, чтобы хватило времени подстричь волосы, привести в порядок ногти и чтобы портниха в Виго закончила его костюм. А чтобы избежать разговоров отца и сына на повышенных тонах, донья Инес поставила на страже Леопольдо. Он должен был предупредить ее, если они слишком далеко зайдут в какой-нибудь дискуссии.
Однако Леопольдо не удалось рассказать матери о том, что между ними произошло, поскольку дон Густаво все устроил так, что накануне торжества он и Хайме увиделись за стенами замка, пока женщины занимались последними приготовлениями.
Он пригласил сына прогуляться по пустынному в эти вечерние часы пляжу. Тот не смог отказаться. Ему было немного странно слышать уже почти забытый голос этого человека, в котором он никак не мог признать своего отца.
В общем, дон Густаво вошел в привычную роль, желая вернуть себе авторитет в семье. Он вернулся с Кубы, чтобы помешать случиться браку между братом и сестрой, и будет пытаться это сделать до последней минуты. На донью Инес ему повлиять не удалось, все усилия пропали даром, но в запасе у него еще оставался сын.
– Хайме, – начал он, – я хочу, чтобы ты знал мое мнение о твоем браке с дочерью служанки…
Хайме передернуло от этих слов, если он что и делал в эти последние месяцы в Компостеле, так это изо всех сил старался забыть о происхождении Клары.
– Не называй ее так… – отважился он сказать.
– Разве она что-то большее, чем дочь служанки?
– Она давно живет в замке.
– И? – надменно спросил отец.
– Мама всегда относилась к ней, как к члену семьи.
Дон Густаво рассердился.
– Это ничего не меняет, Хайме! Я бы хотел, чтобы ты отменил решение, которое твоя мать приняла, не посоветовавшись ни с кем.
– Я этого не сделаю, – твердо ответил тот.
– Как ты отвечаешь своему отцу! – воскликнул дон Густаво, чувствуя, что теряет самообладание.
– Отвечаю, что я этого не сделаю.
– Ты подумал о последствиях этого?..
Дон Густаво осекся.
– Последствиях чего? Объясни. Клара – замечательная девушка, любящая и прекрасная.
Сказать по правде, Хайме и сам был не уверен в собственных словах. Более того, у него были сомнения, и он высказывал их донье Инес, но со своей стороны старался делать все возможное, чтобы обстоятельства Клары не стали определяющими. В конечном итоге окончательное решение принимала мать.
– Я…
– И что… я…? – выкрикнул дон Густаво.
– Не надо со мной так говорить, отец, – раздраженно сказал молодой человек. – Эту семью создала наша мама, и ей лучше известно, почему Клара будет хорошей женой и наилучшей матерью для моих детей. Детей, которых я, уж конечно, никогда не брошу.
Дон Густаво задрожал, тоска и тревога охватили его, и у него снова начался неукротимый кашель.
– Вернемся в дом, – сказал он.
Он не был готов услышать эти слова от сына. Это не был упрек напрямую, но в них было страдание, которое накопилось в нем за долгие годы.
Дон Густаво снова струсил, оказавшись перед своей дилеммой, он был не способен рассказать ту единственную правду, которая могла помешать браку между братом и сестрой: у них был общий отец и этим отцом был он.
Итак, бракосочетание состоялось 26 июля 1924 года в полдень в часовне замка Святого Духа.
В указанный день с самого утра донья Инес с помощью служанок помогала невесте привести себя в надлежащий вид. Они причесали ее, опрыскали духами, обработали кожу скрабом из конского волоса и смазали кремом из оливкового масла и лепестков розы. Когда они закончили, она выглядела совсем другой. Она надела белье с кружевом на груди и, наконец, подвенечное платье, которое должна была надеть Каталина.
И тут донья Инес снова почувствовала раскаяние от того, что не написала Каталине о свадьбе ее брата.
Ведь она так этого и не сделала.
И ей снова стало горько, что она не присутствовала на ее свадьбе.
Не одевала ее.
Не поцеловала в щеку.
Не пожелала ей: «Счастливого замужества, дочка».
Она приложила руку к груди, словно хотела удержать бьющееся сердце.
Клара едва не расплакалась, увидев себя с головы до ног одетой в белое, благоухавшую великолепными духами и с такой нежной кожей. Она сдержалась, чтобы не испортить макияж: тушь на ресницах и пудру на щеках. Она подошла к сеньоре и шепотом поблагодарила за все, что та для нее сделала, неизвестно почему.
– Вы решили, что я буду одной из вас, – прошептала она. – Я отплачу вам за это, сохранив честь и состояние.
Донья Инес слегка махнула рукой, словно хотела сказать что-то вроде «не говори глупостей», она тоже едва сдерживала слезы, но когда Клара входила в часовню под руку с Фермином, которого выбрала в посаженные отцы, то больше не могла сдерживаться и разрыдалась; она плакала, не переставая, до тех пор, пока не выпила праздничного шампанского. Клара была хороша как никогда, в длинном платье и в маленькой шапочке с кружевной фатой длиной в несколько метров, под которую были убраны волосы.
