Миры Эры. Книга Третья. Трудный Хлеб - Алексей Олегович Белов-Скарятин

Тридцать минут спустя мы вернулись поучаствовать в веселии. Я бы с радостью покинул корабль, однако одно из наших главных правил – никогда не бросать друг друга в стрессовой ситуации. Патрульный фургон был припаркован задом к обочине, и миссис Кусаку грузили на заднее сиденье.

"Куда вы её везёте?" – услышал я вопрос прохожего, обращённый к одному из стоявших на тротуаре патрульных.

"Какая-то дура из ОПЖОЖ приказала Джо её арестовать".

Я боялся, что моя супруга может услышать это замечание и перенести драку в полицейское управление. Лично я был готов не обращать на него внимания. К счастью, она не услышала, и через минуту мистер Би́миш снова попал к ней на сковородку.

"Я вижу, вы решили её сдать", – сказала она.

"Да, мадам, в полицейский участок. Они обещали поместить её под кран, как вы и предлагали".

Я думал, что инцидент исчерпан. Но два вечера спустя мы ужинали в соседнем ресторане, в который частенько заходим.

"Что у вас сегодня вкусненького?" – спросил я официанта, который ещё ни разу нас не подводил.

"Есть прекрасный свежий черепаховый суп", – ответил тот.

"Где вы взяли черепаху?" – с тревогой спросила Ирина.

"Мы купили её у парня по фамилии Би́миш".

"Ну, нам нет до него никакого дела", – молвила она, неловко покраснев.

Я не смог удержаться от смеха. Когда мы сделали заказ и он ушёл, я сказал ей: "Теперь посмотри, что ты натворила своим неумным вмешательством. Ты повинна в убийстве. Угробила безобидную старую кусаку, которая счастливо грелась на солнышке. И вот она суп".

"Всё в порядке, – парировала она. – Суп стал её уделом, но она избавилась от своих страданий, и, я думаю, мистер Би́миш больше не будет использовать животных для рекламы. Я лишь сожалею, что мы не купили её для себя".

Я представил себе, что могло бы быть. 100-фунтовая черепаха таскала бы по дому все свои 150 лет, ожидая возможности оторвать нам ноги.

Несколько месяцев спустя случился похожий инцидент. На этот раз страдали живые индейки, подвешенные на рынке вниз головами. Когда мы вернулись после настойчивых требований Ирины, они висели в том же положении, но уже без голов. Есть виды братьев наших меньших, которым она, судя по всему, бессильна помочь. Я испытываю искушение самому вступить в ОПЖОЖ, чтобы мочь защитить хотя бы своё достоинство.

Сидя в своей берлоге, мирно сосредоточившись на важном письме, которое должно было быть давно написано и все сроки для этого уже прошли, я услышал, что зазвонил телефон. Ирина сняла трубку. Я старался не обращать внимания на разговор, но это было невозможно. Судя по взволнованному приветствию на многословном русском, звонила одна из её соотечественниц. Очевидно, они только что обнаружили, что обе открыли Америку, и не только это, но и что живут всего в пятнадцати милях друг от друга.

Двадцать минут их разговора – это было всё, что я услышал. Затем я пришёл в бешенство.

"О, да, ну, конечно же, я вас помню. Разве это не было в Брест-Литовске? Не там? Ах, да, там этого не могло случиться, поскольку, если мне не изменяет память, я тоже там никогда не бывала. Должно быть, это было в Минске. Или в Пинске. Или, возможно, в Двинске. Дайте-ка подумать, вы же из рода Пушкевичей! О, это не так? Тогда вы, должно быть, племянница Соссипатра Соссипатровича Булкина. Ох, нет, я не знала вашего отца, но разве Савватий Владимирович Попский не был вашим дедом по маме? Не был? Так, дайте-ка понять, ведь мы, очевидно, родственницы. Я просто думаю, как мы это можем доказать. Вы знали Устина Прокоповича Писарева? Он был вашим дядей? Ну, так вот он же женился на моей тёте. Тёте Авдотье Мочульской. Она до этого была замужем за Вячеславом Кузьминичем Поповым. Помните? Да! Разве это не замечательно? Получается, вы моя двоюродная сестра. Нет, бросьте, есть разница! Если вы утверждаете, что я ваша троюродная сестра, это вовсе не означает, что мы не можем быть также двоюродными по другой линии. Вы из Царёвококшайска? И вашим отцом был Ардалион Ильич? Теперь я начинаю всё понимать. Нет, я не знала Ардалиона Ильича, но я была знакома с Ильёй Степановичем. Он же женился на Василисе Трофимовне. А вы с ней родственницы. Да, это так, потому что она двоюродная сестра Ардалиона и потом ещё вышла замуж за Борислава Вячеславовича. Конечно, я его помню. Святослав – мой дядя и ваш четвероюродный брат. Теперь я вспомнила, кто вы такая. Вы были ребёнком в Париже, и ваши отец и мать перед разводом поссорились из-за вас в такси, а затем тянули к себе – он в одну сторону, а она в другую, – стараясь вытащить каждый в свою дверь. В какую дверь вы в конце концов вышли? А полиция арестовала ваших отца и мать, в результате чего вы упали, ударившись головой. Я рада слышать, что это вас больше не беспокоит. Вы, должно быть, очень молоды, я предположу, лет на десять младше меня. Нет? Всего на пять? Ну, а я на десять лет старше своего мужа, но, конечно, выгляжу моложе, чем он. О, он вам понравится. Может, не сразу – так было со мной, – но потом-то точно. Его имя – Виктор Франклинович Блейксли. Не Блицкий – Блейк-сли-и-и, теперь вы поняли? Он ме-е-едленный, но с лёгким нравом. Из тех, кто всегда покупает новую машину за день до появления свежих моделей. О да, он будет с вами флиртовать. В этом он не такой уж медлительный. Но может и ударить по голове свёрнутой газетой – так бывает. Что? Нет, он не сумасшедший. Просто американец. Я рада, что у вас голубые глаза и золотые волосы. Ему это понравится. Нет, у меня самой карие, хотя иногда зелёные, а бывают, как говорят, похожи на болото. И каштановые волосы – густые и короткие. Блестящие? Да-а. Когда я их помою. Я уверена, что вы очень красивы. О, я тоже довольно хорошенькая. Мы легко узнаем друг друга на вечеринке у Андреева. Андреев? Да, он очень милый. Он приехал в эту страну десять лет назад и устроился на работу банковским курьером. Теперь он вице-президент. Нет, я бы тоже не стала класть свои деньги в его банк. Не после того, как он промотал всё состояние своего отца в Петрограде. Конечно, это крупный банк. Андреев вряд ли смог бы потратить