Гейша - Лиза Дэлби
– А каково мне было растить малышку! Ведь я стара и больна. Ей нужна была мать.
Но ребенка Тамафунэ не бросила, сама нянчила, а уходя на работу, оставляла под присмотром соседей и подруг. О своей «дочке» она так ничего и не знала, пока однажды не зазвонил телефон: из полиции сообщили, что той уже нет в живых. Жизнь с любовником не сложилась, и она с горя бросилась под поезд. Некоторое время спустя родственники того парня приехали и забрали малышку к себе.
– Возможно, я сама испортила воспитанницу, – сокрушалась Тамафунэ. – У меня детство было тяжелым, поэтому хотелось облегчит жизнь бедной девочки. Я не могла на нее сердиться, да это и не помогло бы. Мне говорили, что она страдала от депрессии и следовало сводить ее к врачу. Вероятно, так и было, но тогда я этого не понимала. – Она открыла пачку и закурила новую сигарету. – Видно, уж такая ей выпала судьба, и нет тут, наверное, моей вины.
– А вы сами не думали о замужестве?
– Теперь-то я понимаю, как хорошо было бы сейчас жить вдвоем, но в молодости мне замуж не хотелось. Я обеспечивала себя, и в гейшах мне было очень хорошо. Если честно, то были мои самые счастливые годы. А с возрастом искусство гейши мне нравилось все больше. Я все время проводила за инструментом, играя не только нагауты, и по нескольку раз в году выступала на концертах. Под конец банкеты мне надоели, и я ходила на них только ради заработка.
Из-за болезни Тамафунэ больше не может играть на сямисэне. Во время последнего сезона дождей обтянутая кошачьей кожей дека инструмента от влаги треснула, но хозяйка даже не отнесла сямисэн в ремонт. Кикугоро уговаривала сестру продать инструмент, но Тамафунэ не могла на это решиться.
– Жить мне осталось недолго, зачем с ним расставаться? Врач объяснял мне, отчего у меня случился инсульт, но, по-моему, в голове что-то лопнуло, как кожа на сямисэне.
Профессия, признанная обществом
К полуночи Кикугоро еще не вернулась, так что я отправилась спать, не дождавшись ее. Гости в «Острове снов» решили продолжить веселье, и гейша оказалась дома только после часа ночи. На следующее утро мы все проспали до десяти. Меня разбудил грохот «дверей от дождя», которые днем задвигаются в пазы внутри стен. Створки деревянные, тяжелые, и когда их по специальным направляющим задвигают внутрь, весь дом содрогается. Рано утром прошел дождь, и в воздухе слегка пахло морской солью и водорослями.
День начался с того, что Тамафунэ подмела крыльцо, облила его водой из ведра, а мы все ополоснулись неиссякаемым потоком горячей воды. Кикугоро приняла свою первую из четырех или пяти ежедневных ванн. На завтрак мы поели знаменитой сушеной рыбы Атами с рисом и сырыми яйцами (мне еще предложили тостов с джемом), и Кикугоро повела меня в свой кэнбан. Там мне предстояло посмотреть на урок танцев и побеседовать с главами регистратуры и местной Ассоциации гейш. Обе должности занимали бывшие работницы чайного дома.
Кикугоро одно время заведовала отделом кэнбана по организации выступлений. Во главе подразделения обычно стоит практикующая гейша. Работа, что называется, почетная, но плата скорее номинальная, хотя сил и времени требуется много. В конце концов Кикугоро решила, что должность слишком хлопотная для нее.
– Послушайте, – обратилась она к группе женщин, сидевших в офисе за низким чайным столом, – я привела к вам одну особу, которая хотела бы с вами поговорить. – Она представила меня женщинам, и я сразу, как и при первой встрече с самой Кикугоро накануне, почувствовала расположение ко мне всех собравшихся, столь отличное от пресловутой непроницаемости «киотского фасада».
В Киото у меня ушло много месяцев, прежде чем хоть одна из гейш решилась на откровенный разговор. Чистосердечие и прямодушие гейш Атами меня просто поразили. Возможно, женщины здесь были не такими заносчивыми, как в Киото, или мне самой было с ними легко, потому что в их общество меня ввела Кикугоро, которую тут все знали и любили. Так или иначе, но женщины мгновенно потеснились за столом, освободив для нас место, налили по чашке чая, и у нас сразу завязался разговор о жизни гейш на курорте.
Руководительница Ассоциации гейш Атами рассказала, что численность местных работниц (примерно восемьсот женщин), как и в других ханамати страны, в последние годы сокращалась: десять лет назад здесь их насчитывалось более тысячи. На мой вопрос, можно ли считать гейш обычными работающими женщинами, она сказала:
– Не знаю, хорошо это или плохо, но, на мой взгляд, теперь так и есть. Хорошо в том смысле, что женщины нашей профессии получили больше свободы, а плохо то, что уровень профессионального искусства падает. Владелицы домов утратили контроль за подопечными, который был у них в прошлом. Я сама, – продолжала руководительница, – держала дом гейш, и одна из моих девочек решила провести процедуру мизу-агэ самостоятельно. Она нашла претендента, который выложил большие деньги, и прикарманила их. Можете себе представить? Сейчас не найти такую девушку, скажу я вам, которая пожертвовала бы собой ради близких. К нам едут со всех концов страны, однако больше всего с Кюсю. Но, пожалуй, так было всегда.
Другая женщина сказала, что это странно, ведь Кюсю находится очень далеко.
– Знаете, на Кюсю давно повелось, что женщины уезжают на заработки. Возьмите гейш-бадзоку из Хакаты, которые переселялись в Маньчжурию, или караюки-сан, уезжавших в Юго-Восточную Азию. Кюсю всегда был самым бедным краем, и тамошним женщинам приходилось полагаться на свои силы. А раз им нужно было покидать свой дом, они старались уехать подальше. Я сама родом с Кюсю, так что знаю, о чем говорю. Я уехала из дома, когда мне уже исполнилось тридцать. У нас в семье никогда не было гейш, да здесь и не найдется, пожалуй, ни одной дочери гейши, так что мною двигала храбрость неведения. – Тут она весело рассмеялась, и стало понятно, что жизнью своей в Атами она совершенно довольна.
Начальница кэнбана, тоже бывшая гейша, поведала историю своей дочери, избравшей тот же путь уже здесь, в Атами:
– Когда дочка стала совершеннолетней, у нас состоялся разговор, не попробовать ли ей поработать гейшей. Она спросила, в чем состоят наши обязанности. Я ответила: танцевать, наливать гостям саке и разговаривать. Моя дочь уже танцевала, даже выступала на сцене, и вообще с удовольствием занималась этим, поэтому мне казалось, что у нее получится. И вот в конце ее первого банкета девочке протягивают конверт с заработанными деньгами. «Что это? –
