Будь что будет - Жан-Мишель Генассия
Жанна пригласила его присесть, предложила выпить чаю, Эжен казался растерянным, Я вне себя, словно потерял члена семьи. Но если вашего сына больше нет, возможно, он оставил другие тексты? Я хотел бы посвятить ему специальный номер журнала, мы должны воздать ему должное, чтобы его узнал весь мир.
– О, это было бы чудесно, но, к несчастью, Тома все сжег перед смертью. Не могу поверить, что его нет уже два с половиной года, для меня все случилось вчера. Мы были близки, но я не знала, что его мучила такая страсть, если бы только он мне рассказал, если бы упомянул девушку, которая его отвергла, я могла бы помочь ему, поддержать.
Эжен поставил чашку и выпрямился, Вы говорите, девушка? Несомненно, стихотворение посвящено ей. Поэту нужна муза, для того поэзия и существует, чтобы мальчики восхищали и покоряли девочек, поэзия – это прежде всего брачный танец. Понимаете ли, я так зол на себя за то, что не открыл это письмо сразу, ведь все было бы иначе, Тома не покончил бы с собой. Я в долгу и перед ним, и перед французской литературой, которую я лишил великого поэта. Я хочу восстановить справедливость.
– Проблема в том, что мы поссорились с этой молодой женщиной, особенно моя дочь Мари, которая раньше была с ней очень дружна. Я поговорю с дочерью, она вернется в воскресенье.
Эжен встал, заметил на журнальном столике книгу Бова, О, вижу, вы читаете Эммануэля, мы были хорошо знакомы, я опубликовал несколько его новелл до того, как к нему пришла слава, но какое несчастье! Такой молодой, в полном расцвете своего мастерства. Я еще не читал этот его роман, в последнее время был слишком занят.
– Да, эта книга… как бы сказать?.. Я ничего подобного не читала. Моя лучшая подруга его обожает. Возьмите, я вам его одолжу, только не забудьте вернуть.
* * *
В апреле сорок девятого за несколько недель до годовых экзаменов, несмотря на протесты, ученицам Севрской школы, как филологиням, так и научницам, было приказано покинуть общежития и переселиться в Университетский городок, в помещения, отведенные Высшей нормальной школе, – их в спешке начали строить вдоль улицы Томб-Исуар, но не закончили; там же разместили администрацию, большую библиотеку, четыре учебные аудитории и сборные дома интерната, напоминавшие набор кубиков. Условия спартанские, но отныне у каждой студентки была своя комната с окном, выходящим в сад, письменный стол и узкая раковина с водой, то есть полная роскошь, душевая на лестничной площадке оставалась общей, рядом с ней туалеты. Арлена ждала окончания учебного года без тревоги, в отличие от второкурсников, которые в июне сдавали выпускные экзамены. Переехав на пасхальных каникулах в новое общежитие, она записалась на занятия по физкультуре, дабы следовать принципу Femina sana in corpore sano[41]. На лужайке Городка девочки в шортах и белых майках чередовали быстрый бег с гимнастическими упражнениями под руководством энергичного учителя, который бодро покрикивал, Живее, девушки, веселей, бегом, вперед! Когда Арлена закончила прыжки со скакалкой, подошла дежурная: ее хочет видеть какой-то военный, но на территорию ему нельзя. Арлена последовала за ней в вестибюль и обнаружила на скамейке Даниэля в форме – заметив ее, тот встал, снял пилотку, Привет, я пришел, чтобы… Но, увидев Арлену, он напрочь забыл, зачем пришел, он даже не думал, что, встретившись с нею, растеряется, словно испуганный ребенок. Возможно, переоценил свою военную подготовку, решив, что физическая закалка подготовит его к встрече, но рядом с этой девушкой, взлохмаченной и потной, которая равнодушно смотрела на него, броня испарилась, он почувствовал себя, как в лицее, когда хотел ее поцеловать, и осознал, что все усилия изгнать ее из головы после того, как он принял это проклятое решение порвать с ней, все эти «я должен ее забыть, она больше для меня не существует» исчезли в одну секунду, Арлена по-прежнему была в центре его мира, и загвоздка в том, что сейчас она стояла здесь, перед ним, Как дела?
– Нормально, перешла на второй курс. А ты что-то похудел.
– Видела бы ты, как нас гоняют на тренировках и чем кормят в казарме, где уж тут набрать вес, я в Сен-Сире, но не в Версале, как раньше, а в Бретани.
– Ну и хорошо, ты же этого и хотел.
– Пойдем выпьем что-нибудь, я видел кафе неподалеку.
– Слушай, я в неподходящем виде, чтобы куда-то идти, и нужно принять душ перед занятиями.
Даниэль кивнул, обвел взглядом вестибюль, С чего начать? Достал пачку «Голуаз», предложил сигарету Арлене, та отказалась, он прикурил, Здесь хорошо, все такое современное, видела бы ты наши здания в Коэткидане, по сравнению с этим просто… Тебя было трудно отыскать, я заехал к тебе в Жуанвиль, увидел твою сестру, Одетту кажется, но она не захотела давать твой адрес. Потом я встретил на лестнице соседку снизу, которая объяснила, где тебя найти. Она передавала тебе привет. Даниэль улыбнулся и затянулся сигаретой, Арлена старалась сохранять невозмутимость, Он пришел, потому что жалеет, что выбросил меня, как дырявый носок, и не знает, как мне это сказать, ну погоди, вояка, я тебя отошью; если он думает, что у него здесь окученная грядка, а я покорно жду господина и паду в его объятия, то он ошибся адресом, пусть ползает на коленях, причем
