Руны земли - Георг Киппер
Их семья заняла на торговом поле старое место. Мужчины соорудили навесы и ограды у очага и подновили загон для скота. Рядом встали постоянные соседи. Сюда же на торговое поле прибыли разноплеменные окрестные соседи словен – прибрежные ливы и окрестные лопари-охотники, разные криевисы-кривичи – колдуны земиголы, терпеливые селы и латыголы с окрестных лесов, все поклоняющиеся жестоким детям Криве Кривайтиса и говорящие на близких языках.
Кривичи и ливы ей нравились. Они одевались ярко, как все приморские жители, их женщины носили много украшений, их мужчины, вооруженные короткими однолезвийными мечами, были спокойны и уверены в себе. Их дружинников звали колбягами, калбингами. В их предводителях было много людей моря, их дружины были спаяны из разных окрестных племен, и их странный верховный бог Криве Кривайтис прощал им многое, обещая правду на небе, но не здесь, на земле.
Латыголы привезли на торг сказочные ткани, пряности и холопов с юга, всяких полян, дреговичей, радимичей и других. Народ толпами ходил смотреть на рабов, чужое горе всем любопытно. Она тоже бегала смотреть на рабов и рабынь. Смотрела на вышитые узоры рубах, на серьги и ленты, смотрела в глаза и пыталась понять что-то. Угощала их орешками и слушала странные слова. Вроде похож язык, а почти ничего не понятно. Люди как люди, все молодые, ее ровесники и не старше ее братьев и сестер, только лица посеревшие какие-то.
Но и кроме рабов сколько всего занимательного здесь было! Она бегала с детьми от одной торговой палатки к другой и смотрела, трогала и пробовала на вкус все-все-все. Взрослые не отставали, и если не можешь купить многое из того, что в хозяйстве пригодится, то уж купить детям медовые сладости и пряники, игрушечки и ленточки не откажешься. Сами не богаты, зато дети рады. И детки тыкали пальчиками во все яркое, пусть и не прочное, на один день. Ради этих глазенок, этой радости, которой, может статься, в будущем им не испытать, родители тратили и тратили мелкое серебро, ценные меховые шкурки, яркие бусы и крашеные ткани.
Ножи, топоры, наконечники копий и стрел, скобы, сошники и прочие орудия, котлы мелкие и большие, янтарь и серебряные украшения, краски, ткани льняные и заморские, лошади, коровы и прочий скот, зерно, репа и другие овощи переходили из рук в руки под разноязыкие слова одобрения или наигранного сожаления.
Хозяйки в сопровождении мужей придирчиво проверяют товар, слушают разговоры мужчин, не забывая присмотреть кое-какие мелочи в одежде своих иноязычных соседок. Вот и родственницы, когда-то выданные замуж в далекие края. Шумные и недоверчивые встречи. Не хочется позавидовать, но и услышать о чужих горестях страшно. Расспросы о родственниках, кто у кого родился, кто за кого вышел, кого более нет среди живых. Приглашают знакомых и родственников к своим палаткам, готовят угощения и опасаются колдовства и сглаза.
Мужчины вспоминали, как три года назад, когда в Алдоге-крепости были кровавые дела, лучшие мужи подобрались, надеясь на что-то. Затеялись тогда переговоры, подолгу сидели старейшины, горячилась молодежь, зачастили гонцы по рекам из рода в род, поехали навестить родственниц в соседних племенах представительные посольства. Но затем новые руотсы пришли в их края, и жуткая слава бежала впереди них. Они явились огромные как горы, светловолосые и голубоглазые, быстрые и гибкие, как куницы, с глазами яростными, как у ястребов, и все поняли, что ничего не изменилось, кроме их имен. Кто не понял, отправился к праотцам. Теперь мало кто хотел рвать жилы в попытке отстоять свой край. Не подросло еще то поколение.
Люди Алдоги, урмане-руотсы, тогда установили мир, и никто не решился его нарушить. Приняли руотсы страшные клятвы от старейшин и лучших мужей, взяли в заложники их сыновей, и мир продлился. Вот и теперь все их ждали со дня на день, ибо какой же торг без людей моря. И пока женщины беззаботно торговались, мужчины посматривали на реку.
И они пришли, руотсы, на двух огромных лодьях с резными досками по краю бортов. Поставили палатки на своем старом месте, где ставили еще тогда, когда жили здесь лишь лесные люди, и где издавна был меховой торг. Пришли, как к себе домой, веселые и яркие, не боясь никого и ничего.
Следующие дни они принимали посольства, судили соседей в межевых спорах, слушали жалобы на трудную жизнь и принимали решения о давно оговоренной дани.
Старшие из ее рода тоже допоздна сидели с вождями руотсов, пытались выторговать послабление. Вернулись пьяные и злые, пряча глаза. А на заре во время общей сходки мужчин, когда метали жребий на молодых куниц, которых придется отдать руссам с Невогарда[113], пал жребий на ее семью. Порадовались женщины – соседки и родственницы, что не на них указала судьба. Холодом подернулись глаза ее матери.
Подошла к ней, еще сонной, матушка, накрыла дочь своим телом и задрожала от тихого плача. Решилась судьба.
* * *
А по Лауга-йоги, по Медленной реке, шли на восток корабли других руотси. Шумели весла, скрипели уключины. Бежал зверь в леса, хоронился охотник в стороне. То Сигмунд, сын конунга гётов, вел корабли по Лауге-реке, вел на восток, в сторону озера Ильмери, держал путь на Хольмгард, что стоит у истока Олхавы-реки.
В дождливом воздухе над рекой звонко шла волна перекличек между кораблями. Полпути пройдено. На последнем корабле, где скиппером и стирманом был Хавард, объявили очередную смену, и гребцы, гревшиеся у очага, зашевелились, скидывая кожаные накидки.
Второй день пути оказался для Инги еще тяжелее. Прошлым вечером он даже не пошел посмотреть торг в устье Орьяд-йоги, где корабли Сигмунда встали на ночевку. Гребцы перекинули парус через опущенный рей, растянули его над кораблем от дождя, и Инги, промычав, что бывал тут с отцом не один раз, улегся, укрывшись овчиной и кожами. Старики Хаварда посмеялись над дренгом, но заставили его выпить эля, чтобы он наутро мог опять взяться за весла, прикрыли ему ноги, и тот мгновенно уснул. Под утро он увидел странный сон.
Под таким же небом – серым, дождливым – вели войну два конунга. Старый, воинственный, хранимый Дарителем побед, с одной стороны, и молодой, которого никто не хотел взять под свою защиту, с другой.
В сражении пал уверенный в победе, валькирия помогла ему отправиться в Валхалл, отдав победу молодому. Инги узнал события, особенно когда Одноглазый даритель побед уколол валькирию-ослушницу шипом сна и сказал, сверкая холодным глазом, что никогда больше она не победит в битве и что будет выдана замуж…
Огонь дрожащей стеной встал перед глазами Инги;
