Соль Вычегодская. Строгановы - Татьяна Александровна Богданович
– Все ли в добром здоровьи, Иван Максимыч?
– Здоров. Ну, а дома что? Где Данилка? Чего отца не встречает?
А Данилка уж бежал. Он крепко спал и не слыхал шуму. Федька уж разбудил его.
Данила вбежал веселый, натягивая находу кафтан.
– Батюшка! – крикнул он. – Вот-то радость! – И он поклонился отцу в ноги.
Иван поднял его, поцеловал и сам как будто немного повеселел.
А тут выплыла Марица Михайловна. Волосник у нее съехал набок, седые волосы выбились. Она, видно, торопилась, и убруса не надела. Феония и Агаша вели ее под руки. А она только всхлипывала находу.
– Ванюшка ты мой, касатик ты мой! – запричитала она, как только порог переступила. – Не чаяла дождаться. Слава заступнице да Ивану-юродивому, что в добром здоровьи домой воротился.
Иван поклонился матери в ноги, встал, обнял ее и сказал:
– Не больно, видно, матушка, юродивый-то твой у бога в чести. Аль уж сильно докучаешь ты ему? Плохо берег нас.
– Ох, Ванюшка, родимый, что и молвишь ты? Господь с тобой!
Марица Михайловна с испугу перекрестилась.
– Аль что недоброе приключилось тебе, сынок? Ахти, батюшки! – всплеснула она руками. – Из головы вон. Сказывала я тебе в тот раз: на золоте надо бы Ивану-юродивому икону написать. Отказал ты, Иванушка. Вот и прогневался он. И я-то, старая, запамятовала тебе помянуть.
– Вишь, матушка, сквалыга какой выходит юродивый то твой.
– Ванюшка, Христос с тобой! Да как ты можешь?!
Марица Михайловна перепугалась совсем, не знала, что и делать.
– Фомушка! – закричала она. Фомушка! Молись скорея. Скорея, Фомушка! Молви: то так лишь, с устатку лишь хозяин-де вымолвил. Он-де безотменно икону золотую ему пожертвует. Не осерчал бы лишь Иван-юродивый. Скорея молись, Фомушка!
– Зря сулишь, матушка. Самому казна надобна, – сказал Иван. – Устал я, спать пойду. Идем, Анна.
– А где ж приятель твой, Лобода тот? – спросила Анна, взглянув на дверь.
– Что? Аль соскучилась? – усмехнулся Иван. Ништо, погодишь.
Феония зашептала на ухо Марице Михайловне.
– Поужинаешь, может, Ваня? – сказала Анна Ефимовна.
Ей как-то не хотелось оставаться одной с Иваном.
– Не. Не надобно, – ответил Иван коротко. – Идем, что ль.
Он кивнул матери, хлопнул по плечу Данилу и пошел в опочивальню. Анна за ним.
Марица Михайловна и рот закрыть забыла. Bce стояла посреди сеней.
Анна напрасно боялась, что Иван станет спрашивать про хозяйство. Он ничего не спросил. Анна тоже не посмела расспрашивать. Хоть и раньше часто Иван был неласков с ней, но таким Анна его не видала. Полгода всего дома не был, а точно десять лет прошло. Совсем на себя не похож. Лицо у Ивана всегда было белое, а тут обветрело все, красное, кожа полупилась, волосы свалялись, точно войлок. Незаметно, что и вились. Борода выросла чуть не до пояса, косматая, должно быть, давно в бане не бывал и не расчесывался. И одежда вся обтрепалась. Сапоги грязные. Иван заметил, что Анна глядит на него, и усмехнулся сердито.
– Что, не пригож муженек? Аль краше его насмотрела?
– Полно ты, Ваня. Неподобное говоришь. Притомился, видно, сильно. Поспи. Ложись. Завтра скажешь, как ездилось.
Иван быстро разделся и лег.
Анна все ждала, – может быть, еще что скажет. Но через минуту Иван уже храпел. Верно, и правда – сильно устал.
На другое утро Анна встала рано, Иван еще спал. Она прошла в столовую горницу. Там сидел Данила и дожидался отца. Смотрел он невесело. Он рассказал Анне, что, видно, отец неладно расторговался. Или ограбили его. Он спросил утром Невежку Босого, который ездил с Иваном, велел ли батюшка разгружать баржи – не затерло бы льдом. А Невежка сказал: «И выгружать, почитай, нечего… Рухлядишка какая была, с собой забрали, а лошадей мало назад пришло. Почитай, все дорогой пали».
Анна промолчала. Она пошла поговорить с ключницей, что на обед готовить и хозяйскому повару и челядиному. Казаков ведь надо кормить. Ключница сильно жаловалась на казаков. Пришли они голодные, словно волки, злые. На хозяина ругаются. «Мы ему, молвят, – не холопы дались, драться охоч. Коль не разочтет нас, как рядились, мы ему, – молвят, – красного петуха пустим. А в другой раз-де мы с ним не ходоки. Пущай-де иных дураков сыщет».
«И что только с ним приключилось?» думала Анна, но спрашивать холопов не хотелось ей. Она пошла домой, отворила дверь в столовую горницу – Иван немытый, нечесаный стоял перед Данилой и хмуро слушал его.
– …цырени новые? – перебил он. – А отколь полиц взял?
– В Вологду посылал, батюшка…
– А казна отколь?
– Оставил же ты, батюшка…
– Тебе оставил? – крикнул Иван и шагнул к Даниле. Как смел тронуть, щенок?
– На промысел же, батюшка. Ты велел промысел блюсти, я…
Блюсти велел, за холопами смотреть. Не казну переводить. Много ль взять посмел?
– На полицы пятьсот рублев, батюшка, – начал Данила.
– Пятьсот рублев! – крикнул Иван.
– Батюшка, – заговорил Данила. – Да ты на соль погляди… Соль у нас…
– Вновь про соль завели. – Иван искоса поглядел на Анну. – Матка, видно, научила. Дорвалась. А ты, дурень, все бабьим умом живешь.
– Не, батюшка, сам я. Матушка не приказывала, а я…
– А коль не приказывала, – как смел?
– Батюшка, так на промысел же, не на иное что.
– Ноне за нашу соль добрую цену дадут.
– У, дурень! Далась тебе та соль.
– Не одна соль, батюшка, и пушнина тож. На Перми я был, с вогуличами торг наладил. Ноне ж можно обменный товар туда послать.
– Какой товар? – спросил Иван.
– На Вологду я посылал…
– Чего? – крикнул Иван. – Казну вновь тронул?
– Да как помыслить смел, щенок?!
– Вернется ж, батюшка… – начал Данила.
– Молчать, поскудник! Гадал, впрямь хозяином стал, маткин обсосок! Ведомо, она научила. – Батюшка! – крикнул Данила. – Богом клянусь, сам я!
– Сам, стервеныш! Погодь ты у меня. Увидишь, кто хозяин! Сказывай тотчас, чего еще напрокудил? Еще казну трогал?
– Убили было меня лихие люди, батюшка, – заговорил несмело Данила. – Так на городьбу, как писано, посадским…
– Посадским! Врешь, крысиный помет! Ужли посмел? Убью! Казну разграбил! Сказывай, сколь осталось?
– Семьсот, – пробормотал Данила.
Иван даже назад отпрянул. И вдруг заскрипел зубами, присел и как кинется на Данилу.
– Семьсот! – заревел он.
Он сгреб Данилу, швырнул его на пол, пнул ногой в живот, вцепился в горло, стукнул об землю головой и кричал, как бешеный:
– Ограбил! Тать! Лиходей! Убью!
– Иван! Стой! – кричала Анна, хватая ero за плечи. – Досмерти убьешь.
Иван отшвырнул ее в дальний угол. Анна стукнулась об лавку, вскочила и кинулась в сени с криком:
– Сюда! Помогите! Убьет!
Иван бросил Данилу и перехватил ее за
