Сад чудес и волшебная арфа - Джанетт Лайнс

Когда Арло уже не мог их услышать, Роберт посерьезнел.

– Мисс Фитч, я сильно недооценил ваши таланты. Они намного превосходят цветочные. Я стою, вернее, сижу в полном изумлении. Можете простить дурака?

Она простила его, хотя не знала толком за что.

– Сдержит ли мальчик слово? – усомнился Роберт.

Судя по многолетним цветам в ее летнем саду, Лаванда надеялась, что сдержит.

– А вам, мистер Траут, следует молчать об истории с арфой. Мне нужно самой во всем разобраться.

Роберт с готовностью согласился, а затем иронически рассмеялся.

– Аллегра очень бы позавидовала, если бы узнала о вашей способности вызывать музыку из воздуха, без каких-либо магических и внешних воздействий.

– Она не должна узнать, – заявила Лаванда. – Я с ней и так уже в достаточно натянутых отношениях. Поэтому, прежде всего, не проговоритесь, что были здесь сегодня.

– И буду снова, – пообещал Роберт. – Я сильно рискую, но не могу сдержаться. Дом, а особенно ваш, – лекарство для моей души. Равно как и слова мистера Уитмена. Вы позволите мне прочесть вам еще что-нибудь здесь, у камина?

Лаванда задумалась. Сначала сочла это рискованным. Потом согласилась.

– А я тогда мог бы снова услышать эту трансцендентную музыку, потому что она приносит мне даже больше света, чем ваши загадки.

Да ведь он всего одну и слышал в тот день у лавки Блэклока, напомнила ему Лаванда, только одну загадку.

Роберт вытащил карманные часы и взглянул на них. Светлая сторона его лица порозовела, затем потемнела.

– Ох, а времени прошло больше, чем казалось. Итак, я жажду новых загадок, новых мистических звуков арфы, вы же в ответ услышите божественные строки мистера Уитмена. Через два дня, примерно в это же время, то есть в три часа, ибо мы не знаем, сколько нам осталось.

По гостиной пронеслись призраки слов миссис Роуз: «Жизнь коротка, живи и чувствуй здесь и сейчас».

– Очень хорошо, – сказала Лаванда. – Два дня. Подойдете, как и сегодня, к задней двери. И будьте готовы к тому, что я постараюсь убедить вас в необходимости освободиться от цепей и жить собственной жизнью.

– Я позволю вам попробовать, мисс. Но знайте, что на пути к моей свободе есть препятствия.

С этими словами Роберт покинул дом на Пиннакл-стрит, но его аура осталась.

Из кухни Лаванду поманил Арло Снук. Он поджарил хлеба с сыром. Лаванда ответила, что придет через минутку. Сначала ей хотелось посидеть на сиденье из конского волоса, которое совсем недавно грел Роберт, и прийти в себя.

Ситуация превращалась в головоломку. Лаванда чувствовала, что Роберт понимает всю необычность их общения, которое стало как бы шкатулкой с двойным дном. Для окружающих это словно мираж, хорошо сыгранный салонный трюк, ловкость рук, наведенная иллюзия, призванная скрыть то, что Лаванда встречается с Робертом Траутом. Это удержит его в деревне при условии, что Арло сохранит тайну. Аллегра поверит, что победила и по-прежнему держит Роберта в подчинении. Но кусочек головоломки все же не укладывался на свое место, царапая ум Лаванды: надо было посоветовать Роберту приходить со стихами ночью, когда он будет не так заметен на улицах, ибо даже без чересчур приметного лица на их улицах его высокий рост и аристократический внешний вид бросались в глаза. Оставалось лишь надеяться, что он будет осторожен, ведь, чтобы разжечь пожар пересудов, которые вполне могут дойти до Аллегры Траут, хватит одного взгляда любопытных глаз, заметивших, как Роберт входит в дом на Пиннакл-стрит. Поддерживать иллюзию будет непросто.

– Венди! – крикнул Арло с кухни. – Иди же есть поджаренный хлеб, пока он не остыл, и расскажи мне о волшебнике!

– Еще минутку! – отозвалась она.

А вот между внешним и потайным дном шкатулки будет разворачиваться совсем иная история, настоящая, которую нужно взращивать нежно и осторожно, как рассаду, чтобы через два дня появились и листья травы, и Роберт Траут. Приходить он должен тайно, общение с ним следует продолжать, ибо слишком много вопросов требуют ответа, слишком много стихов еще предстоит услышать, а возможно, и песен арфы. И почувствовать ауру добродушия Роберта. Как необычно ощущать такое сродство с незнакомцем! И сочувствие к его неприкаянности, бездомности наполнило Лаванду безудержным потоком, который ручейками и струйками так быстро разливался по венам и наполнял сердце, что ее била дрожь от страха, как бы ее этим потоком не затопило, не унесло и не выбросило где-нибудь на чужой, бесплодной планете.

Чайные листья предрекли почти правду. Он пришел. И ушел. Но вот остаться вряд ли у него будет возможность, сколько бы трагизма ни заключалось в его жизни. А ее сердце, словно мох в бурю, всеми стебельками цепляется за свою скалу. Вдалеке послышался пронзительный вопль поезда. Куда он направлялся, Лаванда сказать не могла.

Глава 15

После визита Роберта Траута Лаванда всем сердцем ощутила дух родителей, явственно присутствующих в доме. Арфа снова играла! Как только Арло Снук ушел на работу, Лаванда на цыпочках прокралась в гостиную и протерла колонну инструмента, втайне ожидая, что он опять зазвучит. Потом опустилась на стул с сиденьем из конского волоса, размышляя о том, как отец все эти годы сам себе был подопытным кроликом, проверяя свое изобретение, свой тоник, призванный заглушить боль утраты. Интересно, а не могли эти его химические эксперименты испортить ему здоровье и ускорить смерть?

Лаванда вновь задумалась о спрятанных деньгах. И у нее возникла новая, возможно, нелепая теория. Дом и сарай она обыскала тщательно. Но если учесть, сколько времени мать проводила в аптеке, не могла ли она устроить заветный тайник там, где-нибудь в мусорном ведре, ящике, кувшине, баклажке, бутылке или бочке? Предположение казалось диковинным, но ведь пока не проверишь, не поймешь. К тому же положение уже таково, что ни от какого, даже самого несуразного предположения не следует отказываться.

Внезапный холод сковал всю округу, и, пока Лаванда целеустремленно двигалась к аптеке, пошел легкий снег. Она еще не представляла, как выскажет новому аптекарю свою просьбу. Припомнилось, как пренебрежительно отозвалась о нем соседка на представлении в здании суда: «этот жалкий неудачник».

Входя в отцовскую аптеку, Лаванда испытывала весьма странное чувство, как будто втайне надеясь, что вот сейчас она войдет и вновь увидит отца, склонившегося над ступкой, поздоровается, и он оторвется от работы и поднимет глаза. Новый аптекарь так и не удосужился сменить табличку над дверью. Лаванда отметила, что единственным нововведением во внешнем виде магазина была нарисованная от руки вывеска с надписью: «Отис