Венецианские куртизанки - Мюриель Романа
– Мне достаточно наклониться, чтобы набрать их столько, сколько захочется, – пробормотала она.
Не было ни малейшего сомнения, что к ней было приковано множество вожделеющих взоров.
Она продолжила писать у окна, украдкой поглядывая на свое отражение в стекле. Она проявит хитрость, заставит обожателя ползать у ее ног в готовности ее боготворить. На эту роль вполне годился Флоримон.
Перечитав свое письмо, она опрыскала его духами с ароматом розы и, довольная, запечатала. Если все пойдет хорошо, то королева-мать одарит ее приданым, как обещала, и по весне, когда зацветут ландыши, они смогут сочетаться браком. По этому случаю она сплетет себе венок из этих нежных цветов. Ее желание выйти замуж было таким горячим, что ее ноздри уже трепетали от воображаемого запаха белых цветочков. Она вздохнула. Жаль, что нельзя рассказать Флоримону, как она томится в Венеции, какие сильные чувства испытывает, как волнует ее вездесущий запах мускуса и засахаренных лакомств.
* * *
– Уже три дня, как я должен был покинуть Венецию, но поневоле возвращаюсь к тебе. Ты – чудо!
Визирь, развалившись на диване, любовался Изабо, клавшей себе в рот виноградину за виноградиной.
– Зачем вам уплывать, раз нам так хорошо вместе?
– Воин, которого я нанял, напоминает мне, что долг зовет меня назад в Константинополь. Я тебе о нем рассказывал, раньше он был капитаном гвардии французского короля.
– Что это за долг, пересиливающий ваше желание оставаться рядом со мной? – жеманно спросила Изабо.
Визирь погладил ее руку.
– Знаю, моя бесценная жемчужина. С тех пор, как я тебя увидел, я только о тебе и думаю, даже аппетит потерял. Ничто меня не радует, если рядом нет тебя. Взгляни, я даже похудел! Надеюсь, я все равно не перестану тебе нравиться. Наихудший мой страх – что я тебе наскучу. От этого мне никогда не оправиться, ты понимаешь? С раннего утра я считаю часы, отделяющие меня от встречи с тобой, моя дневная звезда.
Изабо затрепетала ресницами, широко улыбаясь.
– Вы мне льстите, синьор.
– Сказать по правде, я боюсь признаться, до какой степени все мои мысли посвящены одной тебе, из страха, что ты сбежишь, ведь я только о том и мечтаю, чтобы ты ни на шаг от меня не отходила. Тебе так пойдет никаб[9]! – С этими словами визирь прикрыл низ ее лица пелериной. – Твоя красота сияла бы для меня одного. Поплыли со мной в Константинополь, я сделаю тебя своей любимой женой, осыплю золотом, приставлю к тебе несчетных рабов, возложу к твоим ногам свое сердце и все свое богатство!
Проклятье!
У нее не было ни малейшего желания стать затворницей гарема, когда при французском дворе ее ждала богатая свадьба. Изабо лихорадочно соображала, как ей быть. Надо было срочно сообщить Луизе и Клодине о намерениях визиря и выиграть время.
– Дождемся венецианского карнавала, я никогда на нем не бывала, все говорят, что это волшебно, – сказала она и положила ему в рот виноградину.
– Если это поможет тебя убедить, я устрою в твою честь бал-маскарад у себя в посольстве, он превзойдет венецианский пышностью и роскошью.
– Там тоже будут факиры, акробаты и «люди-змеи»?
– Я всех сгоню для услады твоего взора, даже укротителей тигров.
– А как же фейерверк?
– Тот, что я устрою в твою честь, будет еще ослепительнее.
– Вы слишком добры, синьор, осталось только уговорить синьору Франко.
– У меня есть средства, чтобы купить твою свободу! – сказал он, скаля клыки.
Купить мою свободу!
– Дайте мне время на подготовку к отплытию, синьор.
– В твоем распоряжении есть еще несколько дней, чтобы я устроил бал. Мы отчалим уже на следующий день, звезды благоприятствуют плаванию.
Луиза
– Боюсь, дамы, что приворотное зелье действует на визиря слишком сильно, – объявила Изабо.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Клодина.
– Он предложил мне стать его любимой женой в его константинопольском гареме.
– Дьявол! – не сдержалась Луиза, по-прежнему не встававшая с постели. – Это превосходит наши ожидания. Для девственницы вы и впрямь весьма одарены.
Изабо рассмеялась.
– Представьте, я по-прежнему ею остаюсь! Он довольствуется тем, что запоем на меня глазеет, не притрагиваясь ко мне.
Клодина и Луиза недоверчиво переглянулись.
– Какие новости об отряде королевы-матери? В Париже меня ждет Флоримон, и я совершенно не желаю очутиться в константинопольском гареме в тот самый день, когда перестанет действовать зелье.
– Хорошо вас понимаю, – согласилась Луиза. – Не знаю, почему Мадлен не явилась на последнее свидание, но это не предвещает ничего хорошего.
– Верно. Она могла бы оставить нам записку.
– Вдруг она не успела этого сделать из-за поспешного отплытия в Константинополь с Монтгомери? – предположила Луиза.
– Нет, Монтгомери все еще в Венеции, – заверила ее Изабо.
– Что вы предлагаете? – обратилась к Луизе Клодина. – Чтобы Изабо последовала за визирем и Монтгомери в Константинополь?
– Только не это! – вскричала Изабо.
– Да, это невозможно, – поддержала ее Луиза. – Там мы оказались бы на вражеской территории, королева-мать ни за что не отправит своих солдат к туркам. Делать нечего, придется вмешаться.
– То есть как? – взволнованно спросила Клодина.
– А так: мы сами увезем Монтгомери во Францию, – твердо заявила Луиза.
– Вы с ума сошли? – повысила голос Клодина.
– Как такое возможно? – изумленно подхватила Изабо.
– Дайте мне серьезно все обдумать! – взмолилась Луиза. – Допустим, мы сумеем его опоить…
– Самим нам этого не сделать, придется посвятить в этот замысел моего кузена.
Пораскинув мозгами, Луиза была вынуждена согласиться, что втроем им ни за что не опоить Монтгомери так, чтобы потом затащить его в карету и увезти в Париж. Даже если бы им удалось его усыпить, он рано или поздно пришел бы в чувство. Невозможно, чтобы он на протяжении всего пути оставался связанным и с заткнутым ртом и не вызвал подозрения у встречных путников. Помимо всего прочего, его пришлось бы поить и кормить – ведь он должен был предстать на суде живым и здоровым, – не говоря о заботе о его естественных нуждах. Конечно, они принудили бы его к молчанию угрозами, но Габриэль был опытным, обученным воином, принадлежал к отборной королевской гвардии, тогда как ни одна из них ни разу не зарезала даже курицы.
Все это
