Гейша - Лиза Дэлби
В 1870-м, на третий год императорской эпохи Мэйдзи, Понтотё был провозглашен независимой общиной гейш – ханамати (кварталом цветов). Жизнь в Киото, бывшем центром политической активности на протяжении нескольких лет и сплотившем монархистов Японии вокруг восстановления императорской власти, сразу затихла, когда сам император и его правительство переехали в Токио. Если город в целом после этого поблек, то кварталам развлечений и удовольствий перемена грозила катастрофой.
В 1875 году мэр Киото придумал, как возродить роль знаменосца духовной жизни: он решил проводить весенний фестиваль, чтобы привлечь туристов со всей Японии и даже из зарубежных стран. Гвоздем программы фестиваля должны были стать выступления танцевальных ансамблей гейш всех трех восстановленных в городе общин. Фестиваль намечалось проводить во время цветения сакуры, поэтому праздник получил название «Танцы вишни». Его рекламе была посвящена специальная брошюра на английском языке, и открывался он самым знаменитым танцем «Мияко одори» из Гиона. Понтотё, со своей стороны, способствовал успеху мероприятия, показав свой «Камогава одори» («Танец реки Камо»). С 1952 года все три общины ежегодно проводят праздники танца под тем же названием, а Гион и Понтотё устраивают их даже два раза в год, и это стало традицией.
Так японская гейша опять выступила в новой и несколько иной роли: она стала главным действующим лицом публичных зрелищ, пропагандистом и защитником региональной самобытной культуры, эстрадной звездой. Для первой постановки «Камогава одори» как зрелищного мероприятия в городе не нашлось эстрадной площадки. Сцену сделали в городском лектории, а гримерной и артистической уборной стал двор прилегающего к лекторию буддийского храма. Сто двенадцать гейш Понтотё разделились на четыре сменяющие друг друга группы. В день, когда одна выступала, три другие занимались своим обычным делом в чайных домиках, обслуживая и развлекая гостей. Затея удалась на славу. Честолюбивый девиз «За процветание Киото» первой танцевальной программы Понтотё, премьера которой прошла в марте 1872 года, полностью себя оправдал.
Эмансипация
Большой и радостной неожиданностью для гейш и их горячих поклонников стало постановление правительства Мэйдзи в октябре того же года о предоставлении гейшам и проституткам гражданских прав. Хотя новый декрет в некотором отношении повторял положения реформы Тэмпо (в обоих документах женщинам предлагалось и рекомендовалось ставить перед собой более благородные цели), подтекст привычно звучащих формулировок нового указа значительно отличался от того, что подразумевали феодальные уложения тридцатилетней давности.
Еще не оперившееся правительство Мэйдзи было вынуждено решать не только внутренние проблемы вновь объединенной нации: оно столкнулось с необходимостью определить свои позиции независимого государства в мировом сообществе. Япония чувствовала на себе пристальный взгляд иностранных держав, прежде всего Запада, и была очень заинтересована в том, чтобы выглядеть современной, отвечающей требованиям века и, главное, цивилизованной. Официально разрешенная в Японии проституция заставляла морщиться чопорных европейцев Викторианской эпохи, цивилизованность общества с такими обычаями могла ставиться под сомнение. Между тем, если присмотреться к тщательно продуманной системе кварталов удовольствий Японии XIX века, можно увидеть благородную утонченность и высокую культуру, каких не знала мировая история. Но понятие цивилизованности в ту пору имело иное толкование, а Япония хотела и всячески стремилась приспособить свои культурные традиции к меркам западной цивилизации.
После декрета правительство Мэйдзи в контактах с представителями мирового сообщества могло щегольнуть своим либерализмом в области гражданских прав, зато женщин Японии эмансипация застала врасплох. Многие стали обращаться к властям с просьбой разрешить им вернуться к привычным занятиям. На практике «либерализация» ремесла гейш и проституции вместо ликвидации порочной системы лишила известное число женщин, ранее занимавшихся законным делом, работы и средств к существованию. Но была и другая, светлая сторона: впервые японской женщине дали возможность во всеуслышание выразить свои чаяния и заявить о своих требованиях.
В результате гейши и проститутки были освобождены от долгов владельцам заведений, договорный срок ученичества был ограничен семью годами, и продлить его разрешалось только при согласии обеих сторон. Полномочия выдавать женщинам лицензии на право работать гейшами и юдзё перешли непосредственно городским властям. Гейши находились в менее стесненном положении, чем проститутки, так что некоторые права и возможности нового трудоустройства, предусмотренные законом, ничего особенного им не давали. Если гейша не желала оставлять свой промысел, она шла в городскую управу и получала там разрешение. Но общее политическое веяние изменилось. Набирала обороты развернутая и направлявшаяся правительством кампания «практицизма», нацеленная на обретение Японией международного статуса современной индустриальной державы. В стране складывалась обстановка борьбы со всякими проявлениями фривольности, что крайне негативно сказалось и на гейшах Понтотё.
Мастерские женского рукоделия
По закону об эмансипации женщин гейши могли оставить свое занятие и вернуться в родительский дом. Однако большинство возвращаться в родной дом не пожелали, и в 1874 году местные власти были вынуждены дополнить закон положением, который давал женщинам возможность продолжать работу на прежнем месте. Но их стали облагать налогом из расчета месячного дохода, поступления от которого направили на финансирование мастерских женского рукоделия, где участницы могли обучиться разным полезным профессиям, позволяющим при желании найти подходящую работу. Считалось, что такое желание у женщин имеется. Посещение занятий в мастерских было обязательным, и, если гейша их пропускала, ее лишали права заниматься своим ремеслом.
Из описания работы мастерских можно заключить, что они были не столько местом обучения, сколько производством с потогонной системой. Во всяком случае, сложно представить заведение, где сотни гейш целыми днями усердно трудятся. Мастерские подразделялись на восемь видов, в основном связанных с производством одежды: там были швейные, ткацкие, прядильные, вязальные и вышивальные цеха, а в некоторых обрабатывали шелковые коконы и разводили шелковичных червей. В процессе такого обучения женщины выпускали товарную продукцию, доходы от которой шли на содержание и дальнейшее обустройство мастерских. Кроме производственной практики женщины изучали письмо, арифметику, им давали уроки музыки и танца.
Некогда служительницы кварталов развлечений в ожидании клиентов коротали время, подсушивая, измельчая и смешивая чай. Это занятие стало метафорой праздности гейш и юдзё. Теперь же вместо уютного перебирания чаинок они должны были заниматься полезным трудом на ткацком производстве.
Когда гейша требовалась в чайном домике, в регистратуру посылали человека сообщить, что гейшу X вызывают в чайный домик Y для клиента Z. Из регистратуры соответствующее указание направлялось по месту работы гейши, и та бросала коконы и брала сямисэн, получая передышку от «учебы». Если в чайном домике гейша освобождалась раньше закрытия мастерской, ей предписывалось вернуться на рабочее место. Вместо того
