Шесть дней в Бомбее - Алка Джоши

Переодеваясь в форму, Индира стонала и морщилась каждый раз, когда ей приходилось двигать левой рукой. И мне казалось, я тоже чувствую боль от синяков и ссадин на ее руке и спине. Острую, пронизывающую.

Дверь распахнулась. Должно быть, я забыла запереть замок. Вошла Ребекка и, резко остановившись, окинула взглядом кладовую и нас. Я поднялась на ноги. Индира, вытирая глаза, встала со скамьи.

Сжав губы, Ребекка обернулась ко мне:

– Мы должны все рассказать старшей медсестре. Сейчас самое время.

– Нет, – как можно спокойнее возразила я. – Иначе Индира потеряет работу.

– Это не ваша проблема. – Индира обернулась к нам с Ребеккой. – У меня все в порядке.

Она с усилием медленно подняла руки и приколола к волосам сестринскую шапочку. Потом кивнула нам и вышла.

Я хотела броситься за ней, но Ребекка схватила меня за руку.

– Сона, ты не понимаешь, мы не должны заводить личных отношений с больными.

– Но Индира не больная. Она одна из нас.

– А ты посмотри на нее, Сона. Конечно, она больная.

Да почему же Ребекка не могла ни с кем из нас подружиться? Ничего не ответив ей, я потуже завязала фартук и направилась к двери.

– Ты же понимаешь, конечно, что нам с тобой выполнять обязанности проще, чем ей? – не унималась Ребекка. – Мы под защитой. Нам позволено делать то, чего не могут делать индианки.

Я сделала глубокий вдох.

– Понимаю. Но что толку в наших привилегиях, если мы не постараемся ей помочь?

* * *

Поздно вечером в коридоре я наткнулась на доктора Мишру, который разговаривал с доктором Холбруком.

– Если после выкидыша прошло уже три дня, а женщина все еще так сильно мучается от боли, это ненормально, – говорил доктор Мишра. – Тянуть живот может, это правда, но у нее острая боль.

– Ты, парень, видно, все еще не отказался от индийского мамбо-джамбо, – покачал головой пожилой врач. – От всех этих проклятых йогов и хакимов. Но эти болезни лечит официальная медицина. Я и старшей медсестре все время то же самое повторяю. Она тоже слишком мягкая, прямо как индианка. Только посмотри, что она позволяет творить фармацевту. Господи боже, он ведь не только европейские лекарства раздает, но и травы! Поверьте мне, Мишра! Еще пара дней на морфине, и она будет здорова как бык.

– Доктор Холбрук, при всем уважении, но вы должны понять, что я изучал современную медицину. Если помните, я приехал сюда, окончив интернатуру в Англии. И мне кажется…

– Злишься на бара сахиба, а? – Доктор Мишра сжал зубы, но ничего не успел ответить, потому что доктор Холбрук продолжил: – Слушай, я тысячу раз таких больных лечил. Через неделю мать придет в себя, и дело в шляпе.

– Доктор, она потеряла ребенка на четвертом месяце! Тканей выходило очень много. А если что-то осталось внутри?

Доктор Холбрук покосился на часы.

– Мне через час ребенка принимать. Давай объясню по-простому. При выкидыше плод сам собой отделяется от слизистой матки. Мисс Новак страдает лишь от мышечных сокращений. И морфин ей поможет.

Тут он заметил меня и ухмыльнулся.

– О, одна из наших прекрасных сестер. Ну просто загляденье!

Он подергал кустистыми седыми бровями, а доктор Мишра вывернул шею, чтобы понять, о ком он говорит. Увидев меня, он тут же уставился в плиточный пол. Кажется, ему было неловко, что мы столкнулись в присутствии хирурга.

– Эх, будь я помоложе… – Доктор Холбрук, не сводя с нас глаз, стал пятиться прочь по коридору. – Займись лучше ею, Мишра. А хирургию оставь мне. – Он постучал пальцем по крупному носу и направился в хирургическое отделение.

Доктор Мишра, повесив голову, привалился к стене. Я догадалась, что говорил он про Миру, пытался спасти ей жизнь. Я и сама видела, что ей не становится лучше. И записи, которые я заносила в ее карту, это подтверждали. Боль не утихала, температура не падала. Это было ненормально, ее состояние давно должно было стабилизироваться после операции.

Такие как Холбрук любили лапать молодых женщин вроде меня и считали, что это очень смешно. Еще они частенько завуалированно оскорбляли индийских врачей и медсестер. Я представляла, как доктору Мишре надоело день ото дня слушать эти едкие замечания. Тут мы с ним были похожи. Обижали нас по разным причинам, но ранило это одинаково.

Я откашлялась, чтобы Мишра вспомнил, что я все еще здесь на случай, если ему что-нибудь нужно. Молодой доктор – сколько, кстати, ему было? года на три больше, чем мне? – поднял голову и поглядел на меня. На секунду его глаза блеснули в полумраке коридора. Потом он оторвался от стены, шагнул ко мне, открыл рот, видимо, собираясь что-то сказать. Но резко осекся и уставился в пол. А затем развернулся и ушел, так и не взглянув на меня.

Однако сделай он еще один шаг, и я бы рванулась к нему навстречу. Удивительное чувство!

* * *

Я бросила кости и окинула взглядом доску. Доктор Стоддард поморщился.

– Вот черт! Туда мне не добраться!

Он сегодня был раздражен. Узнал, что его не выпишут еще несколько дней, и не находил себе места. В другой части палаты храпел мистер Хассан. После сердечного приступа ему прописали снотворное.

Я сделала все, что было положено, – поменяла постельное белье, разнесла судна, вымыла пациентов и раздала лекарства. До следующего обхода оставалось еще пятнадцать минут. Так что, когда доктор Стоддард предложил перекинуться в нарды, я согласилась, хоть и опасалась Ребекки.

Доктор задумался над следующим ходом, а я стала лихорадочно подбирать слова, чтобы задать вопрос.

– Доктор, вы наверняка множество болезней повидали.

– М-м-м. – Он внимательно разглядывал доску.

Доктор определенно шел на поправку, но двигался еще медленно.

– И среди ваших пациентов было много женщин.

– Конечно.

– А бывало, что женщина обращалась с травмами, которые ей нанес близкий мужчина?

Доктор Стоддард поднял голову и сдвинул на лоб очки в черной оправе.

– Почему вы спрашиваете?

Я вдруг испугалась, что предаю Индиру. Она ведь имела право на личные тайны.

– Одной моей подруге часто достается от мужа. Он хочет сына, а она рожает только дочерей.

– Дорогая, но это ведь не от нее зависит!

– Да-да, я знаю. И она знает. Но как ей объяснить это мужу, чтобы тот понял?

– Сона!

Я обернулась на голос. В дверях стояла хмурая Индира с эмалированным лотком в руках.

– Как ты посмела? – бросила она и пошла прочь.

Никогда еще я не видела ее такой злой.

– Я так