Руны земли - Георг Киппер
Фризы отвечали, что от глупостей спасают законы. Необходим договор, ряд, и, если ваши боги такие сильные, пусть падут сильнейшие проклятия на нарушающих договор. По мнению фризов, перекос власти в сторону священнослужителей приводит к такому же застою, как и неограниченная власть воинов: и то, и другое приводит к бедности и разорению.
Тут Инги впервые взял в таком собрании слово и сказал, что годи ощущают время, а воины стараются его победить, и без них многое не смогло бы произойти, даже эта встреча. Старшие со вниманием посмотрели на юнца, решившегося заговорить. Инги начал рассказ об Альгисе-пруссе:
– Этот воин из Себорга отправился в путь с посланием рун по просьбе своего деда Витовта. У Эйсюслы на купцов, с которыми он шел, напали викинги. Всем пришлось выпрыгнуть за борт, и они оказались на островке, откуда всех за обещание выкупа забрали местные рыбаки. Альгис остался один, не желая, сидя у эстов, дожидаться выкупа. Через три дня эсты приплыли снова, чтобы отнять его меч, но он убил всех шестерых, чтобы своевременно донести до нас весть Ослушницы Отца древних песен. Он греб на протекающей лодке, пока не выбился из сил, заночевал на берегу во время шторма и остался без лодки. Тогда он пошел пешком и, дойдя до пролива, решил перейти его вброд. Так в воде его нашли люди, плывшие с Сигмундом и Ингигерд, дочерью Хергейра. Этот Альгис вместе с ними оказался на Лауге-реке и добрался до усадьбы моего отца вместе с той, появление которой Ахти назвал главным знаком для всех нас. Непреклонная решимость выполнить задачу отличает воинов, и наш Альгис оказался именно таким.
Дабрелис с уважением выслушал Инги, тем более что речь шла о его соплеменнике. Ингольф переспросил Инги, о том ли Альгисе идет речь, что был в Алдейгье вместе с ярлом Скули. Инги подтвердил, и Ингольф с сожалением сказал:
– Жаль, этого рассказа не слышала Драва с нашего двора. Я перескажу ей с твоего позволения, или лучше зайди к нам и расскажи сам, она будет рада!
Стали спорить о верности данному слову и о том, что торговцы, воины и люди святилищ эту верность понимают по-разному. Споры были в самом разгаре, но этим вечером Инги и Хельги были приглашены к Сигмунду. Инги был так захвачен спорами связующих, что вечер у хёвдинга воспринял как досадную помеху, однако, увидев дроттнинг Исгерд, забыл и о фризах, и о миропорядке.
Мать Ингигерд порадовалась выздоровлению Инги и попросила его рассказать о том, чему он был свидетелем, конечно в первую очередь о встречах с ее дочерью. Инги, сказав, что о такой девушке без струн рассказывать сложно, достал из сумки каннеле и положил пальцы на струны. Начал он, как всегда, неловко, но потом разговорился, распелся, растрогал слушателей подробностями, затем рассмешил и привел к печали. Тордис, конечно, много раз рассказывала Исгерд все события жизни дочери, начиная со штурма Алаборга, но той хотелось знать больше, и этот парень с помощью струн смог рассказать ей нечто, что трудно передать словами. Инги спел о любви скальда к дочери конунга и о том, что дочь, мстящая за смерть отца, не может себе позволить жить и любить, как обычная девчонка. Все подумали, что он поет о себе, но он уточнил, что скальдом был Эйнар, погибший в первой же битве. Инги то ли сочинил, то ли вспомнил и кое-как спел те песни, что его друг пел для соседских дочерей. В халле стало теплее, а глаза женщин ярче. Служанки Исгерд вытирали глаза, Эйнар и теперь давал им возможность услышать собственное сердце.
Пока Инги развлекал женщин, Хельги и Сигмунд обсуждали другие дела. Сигмунд прослышал от своего купца Хуглейка о тех тингах, которые проходили в домах купцов, и вел с Хельги опасный разговор. Инги услышал лишь его конец.
– Вас всего семь-восемь человек, а у меня сотни воинов; что вы можете изменить своими малыми тингами?
– Воден-анс строил мир в соответствии с рунами. Мы также хотим выстроить основу для большого и крепкого дома, поэтому надеемся увидеть руны будущего для этой земли. Ты – человек войны, моря и огня, мы – люди тинга, земли и дерева, которое растет долго. Человек знания слышит то, что почти не слышно, растит то, что почти не видно. Ты хочешь использовать эту землю, чтобы куда-то принести огонь, отвоевать Гётланд, а я хочу, чтобы конунгом стал человек, способный выращивать эту землю, как добрый бонд. Мы ищем конунга именно для этой земли, для бондов, возможно, согласно рунам ты окажешься именно таким.
– Первый муж Исгерд был таким. Пожилым, спокойным.
– Согласен, – улыбнулся Хельги, вспомнив Хергейра. – Но пришел Эйстейн, и все рассыпалось! Помнишь, мы с тобой говорили про скрытую и постоянно возобновляющуюся упорядоченность, породившую богов и людей?
– Как не помнить, я даже пытаюсь услышать ее!
– Настоящий правитель не заставляет своих людей менять мир и обстоятельства, а слышит веления закона, которому его люди в силах помочь. Поэтому мы хотим провести большую игру, которая сама проявит волю закона.
– Игроки могут быть неравны по силе.
– Ну, мы же верим итогам хольмганга, хотя противники часто совсем не равны.
Сигмунд усмехнулся.
– Ты не представляешь, как сейчас злоупотребляют этим викинги, вернувшиеся в Гётланд из заморских походов. Человек, имеющий опыт, настолько превосходит обычного бонда в бою, что беззастенчиво вызывает его на поединок ради того, чтобы отнять у него жену или усадьбу.
– Для этого и нужен конунг, который защищает слабых и сдерживает сильных.
– Как-то я встречался с одним франкским годи, из тех, что служат Распятому богу. Он говорил почти как ты: защищай слабых, сдерживай сильных. Но знаешь, что меня настораживает в разговорах с этими франкскими годи? Он и ему подобные совсем не признают ни других богов, ни иного мнения. Если бог один, значит, и конунг должен быть один, никакого тинга нам не надо – это его слова. Хуглейк мне сказал, что фризы-купцы склоняют местных хусбондов вновь призвать Рорика, а ведь он давно принял веру франков. Не боишься, что он придет сюда и скажет: мое слово – закон?
– Для этого должен быть ряд, договор. Никакое количество воинов не может победить народ.
