Дочери служанки - Сонсолес Онега

Он бы проник в нее тысячу раз. Когда сеньор Вальдес узнал, что она беременна, то не сомневался, а точно знал: ребенок от него, поскольку Рената жаловалась, что Доминго не годится для выполнения супружеских обязанностей. И хотя не было необходимости это подтверждать, дона Густаво затрясло, когда он услышал ее слова.

– Это наш сын, – сказала женщина, глядя ему в глаза, ища сострадания или хотя бы участия.

– Этому не бывать! У нас с вами нет ничего общего! Никогда!

Теперь дон Густаво проводил ночи, как и положено хозяину, он отстранился от Ренаты и снова стал сеньором, у которого, как когда-то говорила ее мама, «длинные руки» и на которого ей нечего было надеяться.

– Сделайте все необходимое, чтобы этот ребенок не родился. У вас всегда будет еда, а у вашего мужа выпивка. Мы заключим выгодное для вас соглашение, но ни один бастард не замарает нашу семью.

– Как ты можешь говорить мне такое, дон Густаво? Почему вдруг…?

Он не дал ей закончить, и его покоробило обращение на «ты», которое они употребляли в минуты близости.

– Пожалуйста, прошу тебя обратиться к голосу разума. Все, что произошло, – ужасная ошибка. Больше я повторять не буду. Этот ребенок не должен родиться.

Эти слова причинили служанке худшую боль, чем сотня ударов хлыстом у столба в Сан-Ласаро. Вне себя от гнева Рената тихо пробормотала слова, которых никогда бы не сказала в полный голос из страха перед последствиями. «Я слишком малодушна, чтобы совершить такое преступление».

Женщина не только не прервала беременность, но всячески старалась оберегать себя: не носила ничего тяжелого, например дрова, сельскохозяйственные инструменты, подойники с молоком. Никто не догадывался о причине такой заботы о себе, когда она мыла полы, только стоя на коленях, или когда стала тщательно относиться к положенному ей времени отдыха. Никто не видел ее ни в кабачке, ни в порту, ни на местных ярмарках. Только сеньор Вальдес замечал, как растет ее живот.

Если Рената в то время и представляла себе, что она сотворит со своей дочерью, то никто другой ничего об этом не знал.

И никто ничего не знал, когда она задумала план, разработала его и тихо ждала, когда настанет день, чтобы его осуществить.

Решив нанести удар, она подстерегла дона Густаво у входа в замок, дождавшись его на следующий день после рождения обеих его дочек.

– За все надо платить, мальчик мой. Причем в этой жизни. Другой у меня нет.

Земля ушла у него из-под ног. Если Рената и обладала каким-то достоинством, это было упорство. И в хорошем, и в плохом смысле. Она была способна на все, но в тот момент даже она сама не знала, как далеко сможет зайти.

Как только он вошел на фабрику, оклик Фермина отвлек его от размышлений, в которые он был погружен.

– Только бы не было беды, дон Густаво!

Тот изменился в лице.

– Что случилось, Фермин?

– Пришла телеграмма с Кубы.

– Телеграмма?

Дон Густаво удивился не меньше, чем его управляющий. Оба знали, что его брат Хуан, единственный из Вальдесов, оставшийся жить на острове, писал только, чтобы поздравить семью с Рождеством и с днями рождения. Чуть позже выяснилось, что на телеграмме не было его подписи – только имя.

Глава 7

– Мы отплываем как можно скорее.

– Густаво, ради бога, мы не можем так поступить. Я еще не восстановилась, и мы не знаем, что нас там ждет. Куба уже не наша родина.

– Возражения не принимаются. У Исабелы достаточно времени, чтобы уложить чемоданы.

– Густаво, прошу тебя, – продолжала умолять она. – А как же замок?

– За ним присмотрят Рената и Доминго.

– А фабрика?

– Ее возьмет на себя Фермин.

– О Боже мой! – воскликнула донья Инес, прижимая руки к груди.

– Инес, прошу тебя, не усложняй ситуацию. Мой брат умер! – резко произнес он. – Он был одинок, никогда не был женат. Он всего себя отдавал имению нашего деда. А теперь пришло мое время. Мы не можем бросить нашу собственность!

Новость о смерти Хуана Вальдеса разлетелась по фабрике, словно пыль. «Хозяин уезжает? Вальдесы эмигрируют?» – спрашивали люди друг друга. Даже крысы перепугались, видя, как работницы хлюпают носами, отложив пилу, а мужчины сидят, обхватив голову руками, как будто им объявили о конце света.

Все ждали каких-то слов от хозяина, который бы заверил их, что назавтра у них будет хлеб насущный, однако сеньор Вальдес ушел с фабрики, не проронив ни слова. В тот момент он не знал, как ему предстать перед служащими, как, глядя им в глаза, сказать правду, которую он скрывал даже от доньи Инес: он даже приблизительно не представлял себе, когда вернется, и понятия не имел, что творится в имении «Диана» – разорено ли оно или процветает.

После разговора с женой он закрылся в библиотеке замка. Он то и дело слышал, как она откашливается. Единственный признак жизни, который она подавала.

Донья Инес плакала не переставая. Она говорила, новорожденная еще слишком слаба, сомневалась, хватит ли у нее молока для ее беспокойной дочки. Исабела не понимала, что брать с собой в багаж, и только и делала, что жаловалась.

– Сеньора, а что делать с длинными платьями? Положить их вместе с простынями или в отдельные баулы? А как быть с костюмами сеньора? Они ему там понадобятся?

– Я не знаю, что тебе сказать, Исабела. Все произошло так быстро… так быстро! А мои дети… что с ними будет?

Хайме, годовалый малыш, дотронулся до сестры: грядущее путешествие его не волновало.

– Я должна проститься с нашими дамами из Пунта до Бико. В любом случае мы не можем покинуть собственные земли, как беглецы.

– Сеньора, а теперь вернитесь к багажу. Ради Бога, скажите мне, что мне со всем этим делать.

Служанка показала на шкафы, набитые одеждой от лучших швейных домов. Шляпы, перчатки, обувь, сумки.

Донья Инес смотрела на все это с отчаянием человека, который не может ответить на такой простой вопрос.

– Исабела, ты одевала меня последние годы моей жизни. И прекрасно знаешь, что я ношу, а что – нет. Что выберешь, то и ладно. Обещаю, не упрекну тебя ни словом, когда мы приедем на Кубу.

Донья Инес хранила добрые воспоминания о тамошней жизни, но она уже давно привыкла к Пунта до Бико. Далеко позади остались сожаления об огромном расстоянии, отделявшем ее от